Али впервые оказался в этом городе, и после Госпитального рынка, истинно восточного, где жарившийся шашлык и горячие лепешки дразнили своим запахом и заставляли, как собак Павлова, постоянно выделять слюну и нагоняли аппетит, после гор сухофруктов, небрежно разложенных на прилавках и после чайхан, где узбеки в ватных халатах, обливаясь потом, пили горячий зеленый чай, эта улица привела Али в шоковое состояние. Али, Алекс, Сашка, а именно он и был тем самым палестинцем, прибывшим для встречи с Садыком, много знал о Ташкенте, ведь здесь родилась, училась и долго жила его мать, которая часто рассказывала об этом городе, принявшим в годы войны беженцев со всего Советского Союза, отстроенного этим же Союзом после страшного землетрясения, городе, где дух интернационализма соседствовал с антисемитизмом и пренебрежительным отношением к местному населению со стороны старшего брата русского народа, и где теперь, как бы в отместку за эти унижения, нашел свое убежище страшный враг человечества исламофашизм.
Али должен был остановиться в гостинице «Москва», где ему был забронирован номер, но перед этим он решил проводить Татьяну и познакомиться с ее родителями, на чем настаивала и она сама. Может, это было случайным совпадением, а может, тем самым провидением судьбы, которое никак не зависит от живущих на земле, но Али пришел именно на ту улицу, где когда-то жила его мать и именно к Мокею, о чем он узнал, когда, рядом с домом Татьяны ее окликнул сосед и спросил о здоровье отца, которого иначе как Мокей не величал. И о Мокее Али знал, мать и о нем часто вспоминала, не знал он только того, каким стал Мокей, увидев старика в инвалидном кресле слепого, немого и безрукого.
«Почему он такой, кто это сделал с ним?» – это был первый вопрос, который он задал Татьяне, увидев ее отца. «Мы не знаем, он таким вернулся из Питера много лет назад и с тех пор пытается нам что-то рассказать, но увы, сам видишь, он только мычит, а потом начинает плакать. Мама рассказывала, что он был очень красивым и здоровым, когда уехал в Питер, он держал весь район и Тезиковку, а когда уехал, передал все Хабибу. Когда он вернулся, Хабиб уже все прибрал к рукам, он в качестве великого одолжения взял маму на работу, пенсию отец не заработал, а инвалидам платят копейки лишь бы не умерли от голода. Вот так мы и живем, мама торгует, а я учусь, правда, сейчас есть частные ученики, многие хотят знать несколько языков, и потому есть возможность заработать. Знаешь, однажды я сделала нечто похожее на протез с карандашом и попросила отца написать, что он хочет сказать, но держать это его культями ему оказалось тяжело и единственное, что мы поняли, было Жека-Джура. Мама потом рассказывала, что в их дворе жил некий Жека, но он погиб в Афганистане, а кто такой Джура, мама не знает».