Раздались шаги. Гельмут - угадал Густав. Только он один из экипажа так подволакивал ногу, последствие заработанного ещe в детстве перелома. Гельмут уселся рядом, дожидаясь когда командир соизволит открыть глаза. Понимая, что блаженная нега закончилась и пора возвращаться в такой привычный и такой мерзкий реальный мир, оберлейтенант Оберт открыл глаза. Гельмут, как всегда, жевал травинку. И где он их только находит? Даже в ливийской пустыне он никогда не расставался со своей привычкой. Гельмут как-то проговорился, что жевать травинки он начал для того, чтобы бросить курить. После того, как они нахлебались дыма в горящем панцере под Гвадалахарой, Гельмут, единственный из экипажа имевший солидный опыт курильщика, вдруг обнаружил, что не переносит табачного, да и любого другого тоже, дыма. Густаву с Хайнцем было проще. Брат вообще никогда не курил, а Густав иногда баловался, стараясь выглядеть более мужественно в глазах знакомых девушек. С дурной привычкой пришлось расстаться, о чeм Густав никогда не жалел.
- Густав, русский осматривал поле. - Сказал Гельмут, окончательно возвращая своего командира к реальности.
- Значит решился! - Оберлейтенант приподнялся со своего импровизированного ложа, начал неторопливо одеваться.
Густав единственный из экипажа ни минуты не сомневался, что русский обязательно согласится. Раз он вышел на поединок с Хайнцем, то не должен отклонить и их предложение. Ну что ж, пусть выходит. Они здесь появились раньше на четыре дня и успели подготовить своему противнику парочку весьма неприятных сюрпризов.
- Густав, скажи мне: зачем тебе это нужно? - Гельмут не часто пользовался законным, приобретeнным долгим сроком совместной службы, правом называть своего командира по имени, и если он это сделал, значит он недоволен, просто не высказывает своe недовольство открыто.
- Понимаешь, Гельмут, мне действительно это нужно.
Густав задумался над продолжением фразы. Ему это в самом деле нужно. А вот зачем? Он и сам толком сказать не может.
Отомстить за брата? Несомненно. Но только ли месть толкает его на это?
Желание славы? После штурма Каира, славы у него в избытке.
Полузабытая детская ревность к успехам старшего брата? И это есть, но где-то на самых дальних задворках сознания.
Въевшаяся в кровь потребность в риске? Рисковать можно и более разумным способом.
Гельмут промолчал, принимая и такой вариант ответа. Он вообще не отличался словоохотливостью после Испании. Густав вдруг решился задать вопрос, который волновал его уже несколько лет. Но Хайнц отвечать на него отказался, а выпытывать данную информацию у Гельмута Густав не осмеливался, пока был жив брат. Похоже пришло время его задать.