- Гельмут, ответь мне на один вопрос. - Густав помялся, думая как правильно составить предложение, но понял, что говорить нужно открыто, не изобретая витиеватых фраз, призванных скрыть истинную подоплeку его любопытства. - Гельмут, почему вы поссорились с Хайнцем?
Гельмут посмотрел на своего командира каким-то особенным взглядом, перекинул травинку в другой угол рта, смочил губы языком и спросил:
- Ты помнишь Испанию, Густав?
Оберлейтенант Оберт удивился. Как он может забыть свою первую войну? Ему стоило таких трудов вырваться на неe. Он до сих пор помнит материнские слeзы и обидчиво поджатые губы отца, увещевания бабушки и презрительные взгляды, бросаемые дедом на его новенькую форму. Как давно это было. Второй год в могиле дед, простивший в конце концов своих внуков. Ушeл в отставку отец, воспользовавшись правом возраста и заработанных на трeх войнах ран. Уже и Хайнца нет, а он до сих пор помнит страх первого боя. И так злившую молодого и глупого Густава Оберта заботливую опеку старшего брата.
- Но какое отношение это имеет к вашей ссоре?
Насколько помнил Густав, до самого конца той войны между командиром панцера фельдфебелем Хайнцем Обертом и механиком-водителем Гельмутом Краузе были самые дружеские отношения. Всe как отрезало после возвращения. Гельмут не писал и не звонил, не приезжал к ним в гости, к великой радости мамы и бабушки, твeрдо уверенных в том, что «этот выскочка с окраин плохо влияет на Хайнца и Густава». Конца войны сам Густав, лечившийся после ранения в Германии, не видел, и мог только предполагать причины ссоры между двумя другими членами их экипажа.
- Понимаешь, Густав, твой брат стал слишком серьeзно относиться ко всему этому. - Гельмут указал рукой на колышущийся под ветром флаг со свастикой, уложенный на корме их танка.
- Но ведь ты сам втянул его в ряды «наци»! - Удивлению Густава не было предела. С самого первого дня появления в их доме Гельмута Краузе, покойный ныне дед невзлюбил гостя именно за пропаганду идей нацизма. Отец не высказывал недовольства открыто, но и он не был в восторге от этих посещений. О маме с бабушкой и говорить не стоит. И вдруг человек, принeсший учение национал-социализма в их семью, обвиняет брата в том, что тот слишком увлeкся этими идеями.
- Да, это моя вина. - Согласился Гельмут. - Но я сам искренне верил в дело Гитлера, пока не побывал на войне. - Гельмут выплюнул изжeванную травинку, извлeк из кармана новую, отправил еe в рот и продолжил. - А твой брат всeго лишь играл в забавную игру под названием «национал-социализм», пока тоже не побывал на войне.