Выйдя из лавки, Малыш, нагруженный покупками, заковылял домой, а Бенуа направился дальше. Первым делом он обошёл оружейные лавки и купил себе полдюжины добротных ножей, похожих как две капли воды на те, что у него были до этого. Затем двинулся в сторону пристани: поглазеть на стоявшие в гавани корабли.
Никогда не служивший моряком, Жак не был уверен, что сумеет отличить шхуну от фрегата или бригантины, а тем более отыскать среди дюжины различных кораблей, стоящих на рейде, тот, на котором им предстояло выйти в море. Но "Стрела", в которую ему ткнул пальцем первый попавшийся флибустьер, плавно покачивалась на пологой волне всего в ста ярдах от берега, стоя на якоре и ведя ремонт. На шхуне ковырялись два плотника, меняя обшивку борта, пробитого в нескольких местах ядрами. На чёрном корпусе виднелось и название, выведенное позолотой, но Бенуа прочитать его не мог, по причине неграмотности.
Корабль ему понравился. Двухмачтовая шхуна имела по шесть пушечных портов с каждого борта и отличалась несомненным изяществом и хорошим ходом. Укрывшись от солнца, охотник посидел под навесом, рассматривая море и бухту. С берега все впечатления казались радужными: лазурная вода, набегавшие ласковые волны, лизавшие прибрежный песок и синь неба, отороченная с той стороны пролива зеленью Сан-Доминго. Но Жак помнил, как его пять недель везли на корабле в Новый Свет, в жуткой тесноте трюма, заполненного переселенцами. Каким вонючим и спёртым был воздух, какой противной была хранившаяся в бочках вода и дрянной еда, выдаваемая коком. А как страдали люди, когда судно попало в шторм и все узнали, что такое настоящая морская качка. Скрипучие доски борта, сдерживающие глухие удары волн, завывания от страха, опорожнившиеся желудки, горячечные молитвы в задраенном наглухо трюме. Это тоже было в его памяти, и Жак побаивался повторения этих ужасов. Бенуа предпочитал ходить по земле.
После сиесты, на улицах стало многолюдно. Возвращавшийся на постоялый двор Жак, беззастенчиво пяливший глаза на попадавшихся изредка женщин и порой причудливо одетых мужчин, поневоле заметил, что и сам является объектом пристального внимания. Он и не подозревал, что в Бастере уже все знали о двух отважных буканьерах, чудом уцелевших после испанской резни, один из которых был огромного роста, а второй, маленький, с простреленной грудью. Его несколько раз останавливали, пытаясь затащить в один из многочисленных трактиров, но он, с присущей изобретательностью, каждый раз отговаривался, умудрившись не обидеть ни одного из желающих поболтать и разузнать подробности за кружкой местного рома.