– О да, – вздохнул Смит. – Возможно, я зашел слишком далеко. Снова. К счастью, у нас хорошие замки и камеры наблюдения после того взлома в хлеву. Но может быть…
– Что «может быть»?
– Может быть, мы чувствовали бы себя в большей безопасности, если бы у меня было оружие, пистолет или что-нибудь подобное.
– Правила не позволяют выдавать вам полицейское оружие без лицензии и прохождения курса.
– Вооружение по необходимости, – напомнил Виллер.
Катрина взглянула на него. Условия вооружения по необходимости, возможно, были соблюдены, а возможно, и нет. Но она представила себе заголовки в газетах после убийства Смита, когда выяснится, что он просил о вооружении по необходимости и получил отказ.
– Ты поможешь Халлстейну затребовать пистолет?
– Да.
– Хорошо. Я попросила Скарре проверить поезда, паромы, самолеты, отели и пансионаты. Будем надеяться, что у Валентина нет документов на другие имена, кроме Александра Дрейера.
Катрина посмотрела на небо. У нее был любовник, занимавшийся параглайдингом, и он рассказывал, что, даже если на земле штиль, на высоте всего двухсот метров ветер может дуть со скоростью машин на автобане. Дрейер. Dutch wife. Какие-то дела? Пистолет. Злость.
– И дома Харри тоже нет? – спросила она.
Виллер покачал головой:
– Я позвонил в дверь, обошел вокруг дома и заглянул во все окна.
– Пора сообщить Олегу, – сказала она. – У него наверняка есть ключи.
– Сейчас сделаю.
Катрина вздохнула:
– Если мы не найдем Харри там, то нам придется просить «Теленор» определить местоположение его телефона.
К ней подошел один из одетых в белое криминалистов.
– В багажнике кровь, – сказал он.
– Много?
– Да. И это. – Он держал в руках большой пакет для улик, сделанный из прозрачного пластика.
Внутри находилась блузка. Разорванная. Окровавленная. Белая, с кружевами. Так посетители описывали блузку Марты Руд в вечер ее исчезновения.
Харри открыл глаза и посмотрел во мрак.
Где он? Что случилось? Сколько времени он провел без сознания? Ощущение было такое, словно ему дали по голове железной трубой. Удары сердца монотонным ритмом отдавались в барабанных перепонках. Единственное, что ему удалось вспомнить, – это что он заперт. Насколько он мог судить, он лежал на полу из холодных плиток. Холодных, как холодильник изнутри. Он лежал на чем-то мокром и вязком. Он поднял руку и посмотрел на нее. Это кровь?
Мало-помалу до Харри стало доходить, что в барабанных перепонках отдаются не удары сердца.
Бас-гитара.
«Kaiser Chiefs»?[48] Наверняка. Во всяком случае, одна из этих переоцененных английских групп, которые он забыл. Не то чтобы «Kaiser Chiefs» были плохи, но они не были исключительными и поэтому оказались в сером вареве произведений, которые он слышал больше года и меньше двадцати лет назад: они ничем не запомнились. Он помнил каждую ноту и строчку даже из самой дурацкой композиции восьмидесятых годов, а вот промежуток между тем временем и нынешним был как белый лист. Так же как и промежуток между вчера и сегодня. Ничего. Только этот настойчивый бас. Или удары сердца. Или кто-то колотит в дверь.