эти веснушки и волосы морковного цвета. Люси совсем на меня не похожа. У
нее как раз те золотистые волосы, по-детски голубые глаза и губы, подобные
бутону розы, о коих вы как-то упоминали. Она прекрасна. И вдобавок, тактична
и благовоспитанна. Она управляет процветающим делом и уже получила три
предложения руки и сердца. Три!
Он открыл рот, словно хотел что-то сказать, но Дейзи продолжала:
– К сожалению, я не обладаю ее умом, чтобы открыть дело. И мне двадцать
восемь, а я не получила ни единого предложения. У меня даже никогда не было
поклонника.
Ни одна здравомыслящая женщина не станет признаваться в подобных вещах,
особенно мужчине, и все-таки Дейзи не в силах была остановить хлынувшие
потоком слова.
– Вы были правы, сказав, что я не умею писать о романтике, потому что не знаю
как. И не то чтобы я хорошо образованна. Я не умею вышивать и играть на
фортепьяно. Не умею танцевать, рисовать, петь, я слишком прямолинейна и
слишком откровенна для умной беседы.
Выговорившись, Дейзи почувствовала себя легко, как никогда прежде. Не зря
говорят, будто признание – половина наказания.
– Я сменила с дюжину должностей, – продолжала она. – Служила гувернанткой,
машинисткой, телефонисткой, помощницей модистки, но меня неизменно
вышвыривали с каждого места работы, потому что я никак не научусь держать
язык за зубами. Вот почему я здесь и занимаюсь этим. Марлоу нанял меня,
чтобы помочь вам, и я отказываюсь подводить его. Я отказываюсь вылетать с
еще одной работы.
Она прижала ладонь к груди.
– И если я стану превосходным писателем, Марлоу опубликует мой роман. Если
он это сделает, у меня появится что-то свое, только мое собственное, некое
достижение, которое можно взять в руки и сказать: «Да, я сделала это». Вот
почему я так настойчиво толкаю вас написать вашу книгу и убеждаю научить
меня всему, что знаете, чтобы я смогла стать таким же великим писателем, как
вы. Хоть раз в жизни я хочу в чем-то преуспеть.
Уронив корзину для пикника, Себастьян заключил ее в объятия, с такой силой
притянув к себе, что Дейзи захлебнулась в потрясенном вздохе.
– Это самая нелепая чушь, какую я только слышал, – свирепо заявил он. – Я
ведь уже говорил, что ты чертовски привлекательная женщина. Боже, неужели
ты полагаешь, что я согласился бы вновь взяться за перо, если бы наградой за
мои мучения служили поцелуи дурнушки? Признай, я разбираюсь в женщинах,
ладно?
Она открыла рот, но он не дал ей вставить слово.
– Если я еще раз услышу, как ты поносишь свои изумительные веснушки или
эти роскошные волосы, – продолжал он, – то сорвусь и разобью себе голову об