мере оценить эту черту вашего характера, зато я могу. – Он наклонился вперед в
своем кресле и отбросил в сторону карандаш. – У меня есть для вас необычное
предложение. Приняв его, вы окажете огромную услугу одному моему старому
другу, а заодно и сами поднатореете в писательском искусстве.
− Я не уверена, что понимаю вас, милорд. Что именно вы мне предлагаете?
− Работу, мисс Меррик. Я предлагаю вам работу.
Мрачное предсказание Себастьяна, высказанное его другу, лорду Кейну, в ночь
премьеры, сбылось точнее, нежели только можно было себе вообразить.
Инвесторы, вложившие деньги в «Девушку с красной сумочкой», прикрыли
пьесу спустя всего лишь неделю после открытия. Никогда прежде пьеса
Себастьяна Гранта не сходила с подмостков за какие-то несчастные семь дней,
но поток разгромных рецензий, почти столь же безжалостных, как и в «Газетт»,
вкупе с падающей продажей билетов значительно ускорил сие решение.
Ротерштейн был в ярости и винил во всем Себастьяна. Себастьяну же было все
равно. Джин, по его мнению, мог подсластить пилюлю даже еще более
сокрушительного провала. По крайней мере, до следующего дня.
Ото сна его пробудил Аберкромби, по какой-то идиотской причине вдруг
решивший покопошиться в его комнатах с каминной кочергой.
− Эй, ради всего святого, прекрати бренчать этой штуковиной! – проворчал
Себастьян, накрывая ухо подушкой. – На дворе май. Нам не нужен чертов
огонь.
− Разумеется, нет, сэр. Простите, сэр.
К его облегчению, камердинер прекратил забавляться с каминными
принадлежностями. Но стоило Аберкромби удалиться, как в спальне Себастьяна
появился Саундерс и звонким голосом объявил:
− Утренняя почта, сэр.
«И зачем обязательно так орать?» – с недовольной гримасой подумал Эвермор.
Не в силах выказать хоть малейший интерес к утренним письмам, он что-то
пробурчал, перевернулся и вновь уснул.
Но провести весь день в постели ему, видимо, было не суждено. Он не знал,
сколько еще проспал после ухода Саундерса, прежде чем покой его снова был
нарушен, на сей раз экономкой.
− Доброе утро, сэр, − глубоким тягучим голосом произнесла миссис Партридж,
широко распахнув дверь.
Себастьян подскочил, напуганный этими звуками, столь грубо вырвавшими его
из дремы, и приоткрыл один глаз.
− Да, Партридж, в чем дело?
− Одиннадцать часов, сэр, − ответила экономка, словно бы он спросил у нее,
сколько времени. – На буфете в столовой вас ожидает на подогретых блюдах
завтрак. Повар собирается убрать его, говоря, что уже слишком поздно, но я
пришла сперва услышать ваши пожелания.
Желудок протестующе сжался при одном только упоминании пищи.