либо превратиться в публикуемого автора для нее существовала где-то на грани
между сомнительным и невероятным, но Дейзи отринула прочь все сомнения и
зашагала прямо к «Марлоу Паблишинг».
Она была уверена: ей судьбой предназначено стать писателем.
Дейзи была не только порывистой и несдержанной на язык. А еще и
безнадежной оптимисткой.
Премьеры всегда оборачивались сущим адом.
Себастьян Грант, граф Эвермор, мерил шагами дубовые половицы олд-
викского[2] закулисья, слишком взволнованный, чтобы сесть. Столько времени
прошло с тех пор, как на сцене ставилась его пьеса, что он уже и позабыл, на
что похожи премьеры.
– Как пить дать, она провалится, – на ходу бормотал он. – Моя прошлая пьеса
оказалась настоящей катастрофой, а эта – и того хуже. Господи, ну почему я не
сжег глупую вещь, когда у меня была возможность?
Большинство людей было бы потрясено, услышав, как известнейший
английский романист и драматург в подобной манере поносит свое
произведение, но его друг – Филипп Хоторн, маркиз Кейн, – выслушивал
обличительные тирады Себастьяна в адрес его последней пьесы с
невозмутимостью человека, слышавшего все это и прежде.
– Ты сам не веришь ни единому своему слову.
– Еще как верю. Эта пьеса просто чушь собачья. – Себастьян добрался до конца
подмостков и, развернувшись, зашагал назад. – Полнейшая чушь.
– Ты всегда так говоришь.
– Знаю, но на сей раз это чистая правда.
Казалось, Филиппа его слова не впечатлили. Оперевшись плечом на колонну и
сложив руки на груди, он наблюдал, как его друг расхаживает туда и обратно.
– Некоторые вещи не меняются.
– Лучше тебе пойти домой до начала, – мрачно посоветовал он, оставив без
внимания тихое замечание Филиппа. – Избавь себя от пытки смотреть на это.
– Совсем ничего стоящего?
– Ну, начинается она неплохо, – неохотно признал он. – Но во втором акте вся
история летит в тартарары.
– М-м…
– Кульминация столь невыразительна, что с таким же успехом ее могло и вовсе
не быть.
– М-м…
– А что до сюжета… – Себастьян запнулся и с издевательским смешком
взъерошил свои темные волосы. – Весь сюжет построен на глупых
недоразумениях.
– Что ж, значит, у тебя неплохая компания. Дюжины шекспировских пьес
основаны на недоразумениях.
– Вот почему Шекспира явно переоценивают.
Филипп громко расхохотался, чем вызвал озадаченный взгляд проходившего
мимо друга.
– Что здесь такого забавного?
– Только с твоим высокомерием можно считать Шекспира переоцененным.
Но Себастьяну было не до смеха.
– Мне нужно выпить.
Он прошествовал к закулисному столику, где для артистов было выставлено
множество прохладительных напитков. Выбрав бутылку, он с вопросительным