лишились контракта с «Марлоу Паблишинг», и никогда не получите его вновь.
Уверена, желтая пресса не преминет начать строить предположения о глубине
вашей финансовой несостоятельности…
− Разумеется, черт бы их побрал! Гарри вообще представляет, какой мне это
нанесет ущерб? Учитывая мое нынешнее положение, мне не удастся занять
денег, пусть даже от этого будет зависеть моя жизнь.
− Мне неизвестно, что лорд Марлоу представляет, а что нет. Я лишь следую его
указаниям.
Себастьян взглянул на устроившуюся на софе очаровательную девушку,
которая выводила его из себя, и в очередной раз огорчился, что природа
ухитрилась создать подобный парадокс. Вероятно, в тот день во Флоренции он
все же умер и теперь пребывает в аду. Несложно представить, что эта
огненноволосая девчонка послана, дабы вечно терзать и мучить его.
Откинувшись на спинку софы, он потер лицо рукой, размышляя о перипетиях
юридической битвы с Марлоу. Финансовые сложности сами по себе уже были
весьма неприятны, но оставалось еще одно, куда более важное затруднение.
Журналисты примутся разнюхивать подробности его частной жизни. Мысль о
том, что правда о давешнем пристрастии к кокаину выйдет наружу и станет
темой уличных газет, была невыносимой.
− Правда, есть иное решение.
Ее голос вторгся в его мысли и, повернув голову, Себастьян обнаружил, что она
за ним наблюдает.
− Какого рода решение? – спросил он сквозь стиснутые зубы.
− Вы можете написать книгу.
− Будь вы неладны! – Вскочив на ноги, он отошел к окну. − Следующей книги
не будет. Почему вы все не можете этого принять?
Он услышал звук ее шагов, когда мисс Меррик подошла к нему, но даже не
взглянул на нее. Не смог. Гнев и отчаяние подобно кислоте выжигали его
изнутри.
− Милорд, − тихо произнесла она, − как ваш друг, лорд Марлоу желает увидеть,
что вы снова пишете.
Себастьян издал горький смешок:
− Скажите моему другу, чтобы катился подальше.
− Если хотите, я передам ему ваши слова, но если вместо этого решите
выполнить условия контракта, лорд Марлоу согласится предоставить отсрочку.
В разумных, само собой, пределах.
Он сделал глубокий вдох.
− Насколько разумных?
− Скажем, сто двадцать дней?
− Четыре месяца? Да вы шутите.
− Милорд, я уже говорила, что не шучу. Это не входит в число моих талантов.
Так вам нужна отсрочка?
Он ни за что ни сумеет создать рукопись за четыре месяца. И даже четыре года,
если уж на то пошло. Ему придется пережить скандал, встретить свой
финансовый крах и наблюдать ликование, с коим критики и прочие авторы
примутся комментировать гибель его карьеры.
Разве что…
Себастьян воспрял, ощутив проблеск надежды.