С Германом всегда было интересно общаться. Он обладал ироничным складом ума, ирония эта разрасталась по мере приобретения жизненного опыта, но никогда не переходила в цинизм. Он умел слушать, в спорах обычно не горячился. Если произносил «А ты понимаешь…», это значило, что он не согласен с собеседником, и дальше последуют доводы в пользу его точки зрения. Но если он произносил «А ты знаешь…», то далее следовали обычно слова, подтверждающие правоту его визави.
В течение короткого периода мы были соплавателями: в 1957 году я перешел старпомом на пароход «Мста», капитаном которого был Герман, а в 1961 году принял у него судно, так как он уходил на береговую работу и на учебу. В 1962 году мы были сокурсниками – вместе оканчивали заочное отделение судоводительского факультета ЛВИМУ им. Адмирала Макарова. Продолжая этот ряд совпадений позволю себе польстить и сказать, что несмотря на огромные расстояния, нас разделяющие, и на редкие встречи (я плавал, он работал в основном на берегу) наши взгляды на принципиальные вопросы, как правило, совпадали – мы были «содумающими».
Банальная истина: человек как личность формируется средой обитания, событиями, в ней происходящими, количеством и качеством полученной и осмысленной информации. Достаточно редкой является категория людей, оказывающих значительное влияние на образ мышления, поступки, в конечном итоге на нравственность своего окружения.
Герман принадлежал к этой категории. Мне приходилось в разное время возглавлять экипажи девяти судов под флагом СССР и РФ и трех – под флагом Чехословакии. Но экипажа, подобного тому, который был на «Мсте», первоначально сформированного Григорием Михайловичем Очередником, спаянного в дальнейшем Германом Бурковым, мне не удалось воспроизвести почти нигде – разве что частично на теплоходе «Архангельск».
Создание произведений искусства – книг, стихов, музыки, картин – требует таланта. Точно также требуется талант для создания работоспособного сплоченного коллектива единомышленников. Таким талантом Герман обладал в полной мере. Он умел работать с людьми очень непоказушно. Вызвав провинившегося «на ковер», никогда не повышал голоса, спокойно просил рассказать о случившемся, а потом повторял это повествование, но с такой мягкой, но явно чувствовавшейся иронией, с таким сочувствующим выражением лица и смешинкой в глазах, что бедолага-грешник готов был провалиться сквозь палубу. В основе его воспитательного метода лежал личный пример: «делай, как я». А все, что он делал, он делал без суеты и спешки, но очень основательно. Или не делал вообще, если считал, что это бессмысленно. Последнее касалось некоторых видов тогдашней судовой отчетности, некоторых пунктов «Устава службы на судах ММП» и т. п.