– В том-то и дело. Написала, предупредила, получила ответ, что она на нее насядет с физикой.
– Может, забыла?
– Нет, Ирина очень ответственная. Не поверю, что не передала. Тем более, это в их же интересах. Мне-то что: два так два.
– Погоди! – останавливаю ее, перехватывая руку, которая тянется к тетради. – Ты же говорила, что это важная для нее работа.
– Да. Два ставлю – и три в четверти.
– А если бы на «четыре» написала?
– Если бы написала!.. – Мотает головой от возмущения. – А тут вон что…
– А если что-то придумать? Дать возможность переписать?
– Не получится. Тетради завуч уже завтра заберет на проверку. Да и какой толк, если я ее переписывать заставлю? Думаешь, изменится что-то?
Молчим оба. Вижу, что тоже переживает.
– Знаешь, – чувствую, что голос ее дрожит, – мне кажется, она меня за что-то ненавидит. С самого первого дня.
– Глупости! – Пытаюсь рассмеяться, но ничего не получается.
– Посмотри, у нее не так-то уж и много троек. Даже у Надежды Павловны четверка выходит. А она, сам знаешь, не нянчится, как я.
– Н-да… – соглашаюсь. И ищу выход из этой дурацкой ситуации. И тут меня как осеняет: – А давай я за нее контрольную напишу!
– Как это? – Непонимающе смотрит на меня исподлобья.
– А так вот – ручкой и пальцами. На четверку небось накропаю?
– А как ты почерк подделаешь?
– Никак. Своим напишу.
– А если она скажет: «Не я писала!»
– А ты ей ответишь: «Ну и не я же!» – и смеюсь сам от собственной сообразительности. – И вообще ты полагаешь, у нее язык повернется такой вопрос задать?
– Нехорошо это как-то…
– Да ладно тебе, не дрейфь! Если что, я всю вину на себя возьму. Давай задания!
Достает какие-то свои распечатки. Нехотя, правда, но достает… А потом вдруг спрашивает:
– А тебе что за резон помогать ей?
– Мне? – переспрашиваю от неожиданности. – Жалко девчонку. Если все так, как ты говоришь.
– А-а, – тянет и ухмыляется. – Ну-ну!
А я торопливо листаю учебник физики за девятый класс. Самому даже интересно: помню ли хоть что-нибудь?
На верхней полке ряд книжек – все истории наизусть помню. Мечтала, рисовала в воображении, что у меня так же красиво будет. Хранила все эти картинки в памяти, пересматривала время от времени и замирала в ожидании и предвкушении. Как тайну хранила, никому не рассказывала. Первая любовь. Она же больше никогда не повторится. А мне и вспомнить-то нечего – одна разрушительная боль. Или это ерунда полная? Бред писателей? Сами, наверное, навыдумывают неизвестно что, свои несбыточные надежды в книгу помещают. А дурочки типа меня ведутся.
– О чем задумалась? – спрашивает Иринка, и я вздрагиваю. Замечаю, что бесконтрольно кончик пряди покусываю. Молчу опять, только плечами пожимаю. Хоть и сестра она мне, а откровенничать я как-то совсем не привыкла. Коплю, коплю все в себе… Главное, чтобы не прорвало.