Мало-помалу начинаю обретать ясный взгляд на вещи, вижу и то, какие они есть, и то, какими должны быть, пытаясь тем самым различать долженствование и действительность. В мире, так водится, обходится не без случайностей, однако жизнь ничего не прячет, сознательно не скрывает, это я видел её такой, какой хотел видеть, и ошибался пусть не всё время, но очень часто и помногу полагая нечто в своей власти, тогда как ничего подобного и близко не было, да и само это нечто вследствие мелочности моего мышления зачастую оказывалось не тем, что я о нём думал. Отсюда, в конечном итоге, и следует, что враньё – всего-навсего субтильное ребячество, коим мы пытаемся отгородиться от действительности, в т.ч. собственных стремлений, которые в отместку выхолащивают всякое содержание жизни, превращают её в пустую формальность и инструмент в чужих руках. И остаётся лишь играться в должностные обязанности, тешиться натужным счастьем, временами ужасно серьёзность от неудач и проч., но, когда доходит до последней черты, до чего-то настоящего, перед которым все твои предыдущие занятия, весь образ жизни – пыль и мусор на обочине, начинаешь откровенно трусить и в конце концов, если не хватает ума или хотя бы мужества, до позора и сумасшествия держишься за останки прежнего способа существования и гибнешь в презрении и ничтожестве, или же, в лучшем случае, доживаешь свои дни как и раньше, что, впрочем, едино. Бывает и несколько иначе, случается, что некто задевает краешек истины и всю оставшуюся жизнь смакует его по пол капли в год, испытывая непомерную гордость – тут уж главное не враньё, а самолюбие в полуправде. И действительно, как же это он, который прекрасно понимает, что его труд по созданию либо реализации чего-нибудь полезного или хотя бы косвенное участие в них приносит и выгоду другим, и средства для поддержания семьи, которая является чрезвычайной ценностью, поскольку… поскольку так безмерно удобней, с чем все обязаны соглашаться, – так вот как же это он вдруг может в чём-то ошибиться?! Врут, по преимуществу, тогда, когда не понимают, что врут, умом слабы, ведь чтобы не врать, надо знать правду, полуправдой не отделаешься, следовательно, как ни крути, а путь один, и мне необходимо проделать его до конца. Однако есть у меня и утешение, утешение в чистоте и цельности мыслей после жестоких душевных переживаний, так что выходит, оно действительно того стоило. Возможно, ясный взгляд на вещи и есть ровно то, ради чего возникали все те сомнения, недомолвки, отчаяние и откровенная злоба.