Однако пока жизнь продолжалась. Временами Фёдор думал о своих родителях, иногда вспоминал тот несчастный дачный домик, который они с отцом начали сооружать очень давно, лет 30 назад. Каждый год на протяжении нескольких лет, уезжая летом на дачу, вся семья (в основном, конечно, отец) пилила доски, месила цемент, клала кирпич и т.д. Стройматериалы брались бог весть откуда, отец собирал их везде и всегда, за чем-то ездил в соседние города, проблемы случались даже с песком – его надо было везти из карьера за городом, а для этого нанять машину, в чём заключалось не малое затруднение. В общем крутился слишком живо для советской интеллигенции. Фёдор припоминал доски, державшие крышу, на которых стояло клеймо «Т-ский деревообрабатывающий комбинат. 1 класс», и детскому уму упорно казалось, они были предназначены для первого класса школы, в которой работали мама и папа, причём его фантазия иногда доходила до того, что он в ужасе представлял себе толпу родителей первоклассников, отбирающих у них новый дачный дом. Впрочем, в конце концов дома, разумеется, так и не получилось – просто сносный сарай. Бывало, отец с удовольствием поглядывал на недостроенное сооружение своими острыми, всегда готовыми рассмеяться глазами и что-то бормотал себе под нос. К тому моменту он практически облысел, тем страннее казался его большой мясистый нос на очень простом лице, постоянно покрытом мелкой жёсткой щетиной, в которой часто задерживались большие капли пота. Теперь к этому прибавились ещё морщины, да взгляд обезразличел, пусть иногда проступает в нём былой задор, однако недобрый, скабрёзный. Им обоим нравилось сидеть вечером за небольшим металлическим столиком, вкопанным ножками в землю посередине участка, и со всей серьёзностью рассуждать, что надо будет сделать завтра. Непонятно, действительно ли отец уже тогда воспринимал сына всерьёз либо это было просто игрой, но те их неспешные разговоры приносили обоим большое удовольствие. А вот спали все чуть ли не в палатках, по крайней мере, Фёдор отчётливо помнил какой-то шалаш, построенный то ли ему для игры, то ли действительно для проживания. Однако никто из них, похоже, не думал тогда о комфорте, они и без него были счастливы.
Мать в те дни успевала заниматься ещё и садом, приговаривая иногда «чтоб и Феденькиным деткам было из чего варенья варить», ездила по округе саженцы покупать, но с неизменной регулярностью утром, днём и вечером готовила еду (бог весть из чего) для «своих мужчин». Происходило это на электрической плитке, которую семья привозила из дома и которую ставили прямо на открытом воздухе. С помощью нехитрых приёмов отец (физик как-никак) подсоединял её к столбу линии электропередач – крайне легкомысленно, благо, что хорошо кончилось. Вскоре же им подвели нормальное электричество, так что лихачества с проводами продолжались недолго, хоть мать и успела понырять под ними не один десяток раз. Впрочем, делала она это без особого труда, поскольку всю жизнь оставалась худенькой и невысокой женщиной, говорила быстро, почти торопливо, но отчётливо произнося слова, имела живой и весёлый характер, казалось, ничто не могло сбить её с позитивного настроя. Возможно, такие женщины несколько однообразны в общении, после некоторого времени могут наскучить, а потом начать просто раздражать, однако именно своей внешней непосредственностью и непритязательностью она и привлекла отца, ведь красивой её никак нельзя было назвать, только в молодости, наверно, выглядела миленькой, не более, у парней точно успехом не пользовалась, но решила про себя не унывать по данному поводу, сосредоточиться на чём-то другом и проч. и проч. Тут вдруг подвернулся он. Поначалу мать пыталась им командовать, быть может, изобразить моральное превосходство, но отец умел пропустить подобные глупости мимо ушей. В конце концов они поняли, что стоят друг друга, на чём раз и навсегда успокоились. Правда, уже в то время у неё начали проявляться внешние признаки раннего старения: проседь в тёмно-русых волосах, которую она тщательно закрашивала; две морщинки вдоль невысокого выпуклого лба, морщинки вокруг узких карих глаз; по обеим сторонам маленького острого носа глубокие складки до опущенных вниз уголков тонких губ небольшого рта; а ещё немного обвислая, на вид сухая желтоватая кожа под вытянутым подбородком. Живость же характера мать не потеряла до сих пор, да и не случалось в её жизни перипетий, которые серьёзно могли бы утяжелить мировоззрение, точнее, не более, чем у всех.