– А куда сам есаул подевался?
– Будто нрав его не знаешь, ясно дело, побежал товарищей спасать, – печально улыбнулась женщина.
– Андрей, поднимай свою и Лихаря сотни, выступаем через час, – без всяких колебаний да сомнений распорядился Ермак.
Как только вышел Лунь, рыжеволосая красавица подошла к казачьему вождю и, жалостливо глядя на него, промолвила:
– Смири гордыню, поступи, как – Княжич наказал, он зря не посоветует.
– Ну, это лишь Ивановы догадки, что сибирцы на Искер пойдут, а что у них на самом деле на уме, никому не ведомо, – возразил атаман.
– Почему же никому, я доподлинно мурзы затею знаю.
– И что же он намерен сотворить?
– То, что уже наполовину сделал. Перво-наперво Кольцо вином и девками в засаду заманить, затем тебя. Ты же друга-то в беде не бросишь. Ну а дальше все само собою образуется, ведь тело не живет без головы. Даже если кто из казачков и уцелеет, так вскоре сами из Сибири уйдут.
– Откуда тебе все это известно?
– Карача однажды ночью проболтался, я его любимою наложницей была, – откровенно призналась Надька.
– А не боится твой мурза пуп надорвать, со мною совладать не так-то просто, – нахмурился Ермак.
– Сам Карача с тобой тягаться не намерен, на это Маметкул имеется. У царевича одних улан пять тысяч да прочих воинов никак не меньше.
В это время за окном грянул пушечный выстрел, видать, Максим решил не дожидаться приказа и поднял в крепости тревогу.
– Ладно, хватит разговоры говорить. Ты тут пока располагайся, а мне пора.
– И не страшно на погибель верную идти?
– Нет, красавица, я иного опасаюсь.
– Чего же, если не секрет?
– Чтобы совесть не замучила за друзей, погибших по моей оплошности.
– Да вы, гляжу, с моим бывшим полюбовником два сапога – пара. Ванька тоже, если не от ран страдал, так дурью маялся, которую у вас, урусов, ради красного словца совестью прозвали.
– Ну уж извиняй, какие есть, – развел руками атаман и, задорно подмигнув блуднице, вышел из горницы.
Оставшись в одиночестве, Надька принялась разглядывать приютившую ее обитель.
– Тоже мне, властитель всей Сибири, самого Кучума в леса дремучие загнал, а живет еще беднее Княжича, – разочарованно подумала она. Однако тут же со свойственной бабенкам самоуверенной мечтательностью решила: – Ничего, это дело поправимое, коли с Ванькой снова не заладится, атаманом всерьез займусь. Мужик он видный и суровый только с виду, но в душе, похоже, добрый, как и большинство урусов.
35
Когда Ермак пришел на площадь, почти все войско было уже в сборе, лишь Болховской да Глухов где-то запропастились.
– Тоже мне, наместники царевы, как жареным запахло, сразу по углам попрятались, – возмутился было строгий казачий предводитель. Однако вскоре ему стало не до князя с воеводой.