– Кто ж тебе так своевольничать дозволил? Да если хоть один урус живым вернется из Сибири, по его следу тысячи других придут, – еще пуще разъярился Кучум.
– Не только эта, все казачьи головы у моих ног лежать должны, – воскликнул он и вдарил Маметкула в грудь, аккурат по золотому орлу. – Ишь, чего удумал, за моей спиною с казаками договариваться. Спишь, поди, и во сне ханом себя видишь. Убирайся с глаз моих и больше без победы не являйся.
Не проронив ни слова, опальный воевода покинул ханскую обитель. Царевича душила горькая обида. Ведь это он, еще совсем мальчишкой став во главе ордынской конницы, помог Кучуму свергнуть Едигера и сделаться властителем Сибири. И вот она награда, дядя выгнал дважды раненного казаками племянника, как прогоняют искалеченного волком, обессилевшего пса. Пройдя несколько шагов, он оглянулся еще надеясь, что Кучум сменит гнев на милость, но услышал лишь исполненный презрением возглас повелителя:
– Шамана позови, тот хоть и врет, но поскладней, чем ты.
51
С тех пор прошел почти что месяц, однако никогда не отличавшийся особой чувственностью нрава Маметкул никак не мог найти душевного покоя.
В конце концов, дело было даже не в обиде. Человек обижен матушкой природой изначально хотя бы бренностью земного бытия – что ни сделай, кем ни стань, но все одно придется рано или поздно помирать. Простонапросто Кучум открыл племяннику глаза на всю бессмысленность и, в общем-то, никчемность его жизни. Ну кто он есть – клинок в руке своего дяди, который, ежели затупится, недолго на другой сменить. Чего-чего, а уж наследников у хана без него хватает. То, что сам Кучум всего-навсего удачливый мятежник, сумевший сладкими речами о возрождении былого могущества орды привлечь на свою сторону наместников улусов и свергнуть Едигера, было слабым утешением. А тут еще мурза, что называется, масла в огонь подлил.
До поры до времени старик помалкивал, глядя на терзания Маметкула, а нынче не сдержался и спросил:
– Давно хотел узнать, но не решался, уж шибко грозен стал ты после встречи с нашим повелителем. Какой же срок он нам отвел на взятие Искера?
– Да никакого. Велел, пока не отобьем столицу у неверных, на глаза ему не появляться.
– Так мы с тобою, получается, одним испугом обошлись, за невыполнение ханской воли смерть, вообще-то, полагается, – облегченно вздохнул старик.
– Не мы, а я, – сердито уточнил царевич. – Меня отправил к дяде на правеж, а сам-то здесь остался, да еще и соглядатая с доносом послал. Вот он и поплатился за неудачу нашу. До сих пор, наверно, в назидание другим возле ханского шатра обезглавленным валяется.