Приняв столь смелое, в духе своего отчаянного нрава решение, Еленка выскользнула из Ванькиных объятий, открыла сундук, который стоял в углу повозки, и стала одеваться.
С печальным вздохом откинув белое, усыпанное жемчугом да самоцветами платье, княгиня облачилась в красного шелка рубашку и замшевые штаны, соблазнительно обтянувшие ее умопомрачительный зад. Покончив с одеванием, она опять взглянула на Ивана.
– Так зачем же ты, миленок, меня продал?
Сии сказанные тихим шепотом слова и прервали чуткий Ванькин сон. Открыв глаза, есаул увидел около себя не нагую, тающую от любви богиню, а грозную воительницу. Встретив укоризненно-печальный взгляд ее синих очей, он смущенно вопросил:
– Что с тобой, о чем задумалась, Елена прекрасная? – Да вот думаю, родить тебе сыночка или нет.
– И чего надумала? – Княжич попытался обнять свою красавицу, но Еленка ловко увернулась.
– Покуда не решила. После как-нибудь скажу, а сейчас мне уходить пора, пока твои казаки не проснулись. Негоже будущего мужа позорить, на глазах у всех с его другом грешить.
– Какой муж, ты о ком говоришь, – удивился Ванька и помотал головой, чтоб окончательно проснуться.
– О князе Дмитрии, ты ж ему вчера меня продал.
Княжич сел, накинул на плечи кунтуш, после чего с обидой в голосе ответил:
– Я, Елена, не архангел и, в отличие от ваших гусар, тех, что крылья себе на спину вешают, быть похожим на архангела даже не пытаюсь. Однако в своей жизни грешной никогда не делал двух вещей – это баб да девок не насиловал и людьми не торговал. Меня от дел таких еще в младенчестве татары отучили. Они ж и храбрым воином сделали, а может быть, умелым душегубом – это как посмотреть.
И без того огромные глаза Еленки еще более расширились, затем в них заискрилась безудержная радость, но гордая шляхтянка сумела совладать со своими чувствами и печально вымолвила:
– Я не судья тебе, а пленница. С пленницей хозяин волен всяко поступать.
Ванька попытался ухватить ее за зад и вдруг почувствовал холодное прикосновение стали. Приставив ему к горлу свой кинжал, литвинка мило улыбнулась, но строго заявила:
– Никогда не смей меня брать силой, – однако тут же сменила гнев на милость и стала осыпать Ивана поцелуями, приговаривая: – Не надо, Ванечка. Лучше, чем было, уже не будет. Я и так тебя вовек не забуду. Да и ты до конца дней своих меня помнить будешь.
Затем толкнула есаула в грудь, кинула на руку изрядно окропленную их греховным соком шубу князя Дмитрия и выпрыгнула из повозки.
Княжич было бросился за ней, но Еленка его остановила:
– Не ходи за мной, как казачонка рожу – сама приду, – погрозила она тонким пальчиком, направляясь к шатру.