7
Из великокняжеских палат лихой казачий атаман вышел с чувством если и не страха, то изрядного душевного волнения. Было ясно, Годунов ни перед чем не остановится и при первом же удобном случае попытается взойти на престол, однако волчье Ванькино чутье подсказывало – добром это не кончится. Впрочем, даже сам Иван, конечно, не догадывался, насколько сбудутся его предположения, что царствование Бориса обернется погибелью не только ему, а и жене, и сыну, да кабы только им, в кровавой круговерти русской смуты сгинет половина населения Святой Руси.
Лишь на Соборной площади Княжич наконец заметил ехавшего позади него стрелецкого десятника.
– Почто с царевичем-то не остался? – спросил он Федора. – Шел бы вместе с ним к боярину. Глядишь, и тебе что-нибудь бы перепало.
– Бог с ней, с наградой, – отмахнулся тот. – У нас с тобою поважнее дело есть.
– О чем это ты речь ведешь? – изумился Ванька.
– Надобно Марию Николаевну проведать, о смерти Бегича оповестить ее. Это для нас он сволочь и предатель, а ей ведь мужем был, аж двух детишек прижили.
– А надо ль, рано или поздно все одно узнает. Вашихто десятка три в Москву вернулось, кто-нибудь из них и известит.
– Надо, – строго сказал стрелец..
– Коли надо, значит, надо, веди меня к ней, – согласился Княжич.
Дом Бегичей располагался в Китай-городе. Добротный, с тремя окнами в улицу, обнесенный высокой изгородью, он, скорей, напоминал жилище удачливого купчишки, чем стрелецкого сотника. Торгаши-то на Руси всегда живут намного лучше, нежели воины.
Ворота оказались заперты. Спешившись, Ванька постучал в калитку. В ответ раздался песий лай, затем сварливый возглас:
– Ступайте с миром, странники, своей дорогой, хозяин не велел убогим подавать.
– Я те покажу убогих, а ну открывай, не то душу вытрясу и из тебя, и из хозяина, – пригрозил Иван, да так ударил сапогом в калитку, что доски затрещали.
Калитка тотчас распахнулась. Пожилой, холопского вида мужик, судя по всему то ли конюх, то ли сторож, завидев Княжича, жалобно запричитал:
– Извиняй, ваша милость, бес попутал, шляются тут всякие, а хозяин не велел бродяг на двор пускать. Как прикажешь доложить о вас Лексей Евлампичу?
– Пошел ты к черту со своим Евлампичем. Мне хозяйка, Мария Николаевна, нужна, мы к ней с печальной вестью из Сибири прибыли, – ответил Ванька.
– Никак, с Евлампием Силантичем беда случилась. Вот напасть, хозяйка-то сама едва жива, и тут такое горе, как она, сердешная, его перенесет, – вновь запричитал мужик.
Услыхав про Машину болезнь, Княжич обратился к Федору:
– Прибери коней, похоже, мы надолго здесь задержимся, – а сам поспешным шагом направился к крыльцу.