Тем временем Иван с Ариной уже вышли к озеру. Несмотря на сумерки, глазастый Ванька еще издали приметил два креста. Один стоял почти что у воды, другой изрядно вдалеке, на возвышении.
– Вон там князь Дмитрий упокоился, – указав рукой на первый крест, пояснила – Княжичу Ирина. – А Елену мы на взгорке схоронили, – добавила она, направляясь к дальнему кресту.
– Отчего не рядом? Они же, какникак, женой и мужем были? – спросил Иван.
– Так Разгуляй распорядился. Он, видимо, решил, что для княгини в лучшем мире другой попутчик предназначен.
Разом спешившись, новобрачные приблизились к Еленкиной могиле. Увидев надпись на кресте, Княжич запалил огниво и вслух прочел:
– Елена Княжич.
– Это тоже Митька вырезал, – тихо, почти шепотом поведала Арина.
– Не знал, что Разгуляй силен был в грамоте, – удивился атаман.
– Немудрено. Пороки-то мы сразу замечаем, а на то, чтоб добродетели увидеть, даже у любимых и друзей годы порой уходят, – заверила Ивана молодая жена, но он, судя по всему, уже ее не слышал.
Словно подломившись, Княжич опустился на колени и обнял могильный бугорок, под которым обрела покой его единственная. Аришка села рядом с ним, припав щекой к спине любимого. Так они и сидели, словно в полузабытьи, Иван, обняв Еленку, а Ирина своего Ванечку.
Атаман очнулся первым. Порывисто вскочив, он подал жене руку:
– Вставай, а то, наверно, гости заждались.
– О чем ты говоришь, какие гости? – растерянно промолвила Арина.
– Вот те раз, у нас же свадьба, али позабыла, – напомнил Княжич.
– Ничего я не забыла, только думаю, не зря ли мы, Иван Андреевич, все это затеяли. Ну как я жить с тобою буду, ты же до сих пор Елену любишь, – ответила Аришка, при этом в голосе ее не прозвучало ни ревности, ни злобы, лишь одна тоскливая печаль.
– Будем жить, как батюшка велел, в согласии и любви, а вот долго или коротко – не знаю. Об одном тебя прошу, когда помру, здесь меня похорони, – Иван притопнул сапогом по заснеженной земле справа от Еленкиной могилы.
«Бог даст, так все тут ляжем. Княгиня слева от тебя, поближе к сердцу, как любимая, а я уж справа, на правах жены», – подумала Ирина, однако вслух насмешливо спросила:
– С чего взял, что первым-то преставишься? Может, тебе счастье улыбнется, и я вперед помру, при тех же родах, а ты себе еще красавицу-боярышню отыщешь.
– Негоже так шутить, – сурово возразил Иван. – Муж должен первым уходить, такое исстари заведено. У нас, на матушке-Руси, мужики, и уж тем более казаки не живут подолгу, не враги, так пьянки со свету сведут, – шаловливо подмигнув, добавил он.