Радость Трубецкого сразу поугасла, в сердце князя Дмитрия проснулась давно заснувшая совесть. Он попрежнему завидовал Ивану, но теперь уж не его удачливости, верной красавице-жене и славе, а тому, что даже в пятьдесят годов Ванька умудрился сохранить в себе истинно мальчишескую удаль и простодушие.
– Отговаривать не буду, чай, не маленький, однако знай, Иван, ты сам себе не представляешь насколь опасно то, что предлагаешь совершить. С Заруцким, может, и договоришься, но там еще Марина есть.
– Эка невидаль, – махнул рукою – Княжич. – Еще б я бабы испугался. Уж с ней-то как-нибудь столкуемся.
Иван взаправду был везунчиком. Всю жизнь ему встречались либо чудные, или, по крайней мере, неплохие женщины, и он не ведал, что такое настоящее бабье злодейство.
11
Выступали на Коломну утром следующего дня.
– Куда собрался, на тебе ж живого места нет, а все не навоюешься, – попыталась вразумить Ирина мужа. – И Андрей-то, как на грех, всего три дня назад уехал. Вдвоем бы вас я с легким сердцем отпустила, – продолжала сетовать она.
Упоминание о сыне не было пустым бабьим причитанием. Андрейка унаследовал от батюшки не только облик, но и звериное чутье на всякую опасность, которое у Княжича с годами стало притупляться.
– Ну, будя причитать, не на войну ж иду. Всего-то дел, в Коломну съездить да с людьми поговорить. Завтра к вечеру вернусь, – пообещал Иван. – В дом ступай, не то застудишься, прям, как девка молодая, в сарафанишке одном на холод выскочила.
– Ох, Ванечка, что-то неспокойно мне, – заплакала Ирина, отпуская стремя атаманского коня.
Не успел Иван жену спровадить, как появился Лунь, снаряженный по-походному, даже при пищали с пикой.
– Ты-то, старый черт, куда собрался? – раздраженно спросил Княжич.
– Вот те раз, я ж за тобой всю жизнь, как нитка за иголкой. Куда ты, туда и я, – ответил Лунь.
– Нет, Андрей, на этот раз мне одному придется ехать. Сыны в разъезде, только на тебя и остается дом оставить, больше не на кого.
– А Ирина?
– Не забывай, Ирина все же баба, хоть и жена моя, а никакая, даже самая отважная бабенка не заменит казака бывалого, – польстил Андрюхе Княжич.
– Это верно, – кивнул согласно Лунь и набросился на Межакова. Костерить князя Дмитрия он просто не посмел.
– До чего же надоели вы, никакого продыху от вас нету. Мотаетесь тут день и ночь туда-сюда с делами со своими. Смотри, Матвейка, атамана береги, если с ним что случится, я тебя по ноздри в землю вколочу.
– Ладно, хватит буйствовать. Прощай, Андрей, – сказал Иван, подавая ему руку.
Прощай вместо обычного бывай сорвалось как бы невзначай, но Княжич даже содрогнулся. «Не к добру, – подумал он, однако тут же посмеялся над самим собою. – Пугливым стал, видать, совсем старею».