– А у тебя и вправду верные друзья, – все так же с завистью промолвил Трубецкой.
– Товарищей, как и любимых женщин, надо строго выбирать, а не якшаться с кем попало, – ответил атаман и с горечью добавил: – Друзья-то верные, но мало их осталось, Андрюха вот, да еще Семка-зять, муж Катерины.
Как только выехали с просеки на большую дорогу, Дмитрий Тимофеевич принялся напутствовать Ивана:
– Когда с Заруцким вести беседу будешь, так постарайся, чтоб наедине.
– Зачем наедине? Пускай его казаки знают, с чем мы прибыли.
– Да я не о казаках речь веду, а о Марине.
– Далась тебе эта полячка. Ну кто она по сути по своей – бабенка разнесчастная, ее лишь только пожалеть и можно. Родом вроде бы княжна, а ходит по рукам, словно полонянка. Уж ежели она такая редкостная гадина-злодейка, с чего Заруцкий от нее ума лишился и даже, как я слышал, в жены взял, – заступился Княжич за развенчанную лжецарицу.
«Нашел, кого жалеть, Маринку-потаскуху, которая за ради царской власти хоть под медведя ляжет. Хотя, чему тут удивляться. Он же смолоду к полячкам страсть имеет, видать, до сих пор свою шляхтянку синеглазую не может позабыть», – мысленно посетовал князь Дмитрий, а вслух язвительно изрек:
– Женщин, Ваня, как друзей, каждый выбирает по себе.
– Это правда, тут с тобою не поспоришь, – шаловливо улыбнувшись, согласился атаман.
12
– Ни засады, ни дозоров даже нет, – доложил Матвей, подъехав к Трубецкому с Княжичем. Он шел с лазутчиками впереди полка.
– Только у ворот монастыря с две сотни казаков толпятся, орут, как на торжище, видно, чем-то недовольны.
– До Коломны далеко еще? – спросил его князь Дмитрий.
– Да нет, не более пары верст осталось.
– И как поступим? – обратился Трубецкой к Ивану.
– Как договорились, вы здесь останетесь, а я к Заруцкому поеду.
– Может, все-таки ударим по мятежникам без всяких разговоров, не то мы тут поперемерзнем, пока ты Ваньку будешь уговаривать, – предложил Дмитрий Тимофеевич.
– Не перемерзнете, морозец спал, лесу вокруг много, костры зажгите и ждите от меня вестей, да не забудьте стражу выставить, – шутливо возразил Иван, однако тут же рассудительно напомнил: – Хоть и олухи они, но рано или поздно все одно твой полк заметят, а их, сам говорил, побольше тысячи, да за стенами укрыты. Очень даже могут нас отбить, а что тогда? К царю побитым псом заявишься, конечно, если жив останешься.
– Езжай, – распорядился Трубецкой, стараясь не глядеть в глаза Ивану.
– Иван Андреевич, дозволь с тобою ехать, – попросил Межаков. Княжич одарил его недоуменным взглядом и кивнул.
– Хочешь испытать судьбу свою? Ну что ж, поехали. – Судьба тут ни при чем, я с тобой вместо Луня, как нитка за иголкой, а то уж шибко запугал меня старик, – рассмеялся Матвей, и казаки двинулись уже который в жизни раз навстречу неизвестности.