23
Вернувшись с похорон, Арина первым делом позвала Луня.
– Андрей, возьми ключи от погребов и клетей да угости народ, и не скупись, пусть казаки от всей души помянут Ванечку. Я ж пойду немного отдохну, что-то тошно мне, – отдав сие распоряжение, она направилась в свои покои, но не в опочивальню, в которой провела всю ночь над мертвым мужем, а в горницу, ту самую, где вечерами сидя возле очага Иван частенько вспоминал о делах давно минувшей молодости.
Разведя огонь, Ирина села в кресло. Взгляд ее упал на кресло Ванечки, от которого повеяло холодной пустотой, и она горько зарыдала впервые после смерти Княжича.
Молва народная гласит, что, мол, слезами горю не поможешь. Конечно, не поможешь, но приглушить душевные страдания можно. Сквозь слезы глядя на мерцающее пламя очага, Аришка не заметила сама, как заснула. В тревожном чутком сне пред нею пронеслась вся ее жизнь, вернее, жизнь с Иваном – от первой встречи в кузнице отца до их последнего прощания. Разбудили атаманшу голоса за дверью.
– Погодь, дай я сперва взгляну, как там она, – ворчливо осадил кого-то Лунь.
В горнице уже царил вечерний полумрак. Сообразив, что проспала она довольно долго и, видно, кто-то из гостей желает с ней проститься пред отъездом, Ирина позвала Андрюху:
– Входи, Андрей, чего, как мышь, скребешься возле двери.
Предположение оказалось верным. На пороге появился Лунь и с явной неприязнью сообщил:
– Там князь пришел, желаешь его видеть али нет?
– Что еще за князь? – изумилась атаманша, не поняв спросонок, о ком речь.
– Да Митька, пропади он пропадом со своей Коломной, – все так же злобно пояснил старик.
– Не кори, Андрюха, Трубецкого понапрасну, не надо в смерти Вани виноватого искать, его судьбою бог распорядился, видать, в небесной рати тоже есть потребность в славных воинах, вот господь к себе на службу и призвал Ивана Андреевича.
– Добре, коли так, – кивнул Андрей, затем уже миролюбивей вопросил: – Так что, впустить его?
– Впусти, конечно, князь ведь все-таки, к тому же наш приятель с Ваней давний, – ответила Арина.
Переступив порог, Трубецкой, стараясь не глядеть в глаза Ирине, смущенно вымолвил:
– Проститься вот зашел, а то ведь вряд ли в этой жизни еще свидимся.
– Ну, коль пришел, так проходи, присаживайся, – пригласила та.
Князь Дмитрий было двинулся к пустующему креслу, но хозяйка дома заступила ему путь и молча указала на – роскошную, украшенную рыбьим зубом скамью, что стояла у окна.
Не желает, чтобы я на месте Княжича сидел, догадался мудрый царедворец, садясь на давнее приобретение красавицы Еленки.