– Спасибо, мама. Спасибо за чай.
– Хорошо, Хайди, чай, – сказала она, просияв. Затем развернулась и вышла из комнаты.
– Ты куда, цветочек? – крикнула Бернадетт ей вслед.
Мама вернулась секундой позже с двумя половинками фотографии, которую я порвала.
– Ой-ой, – сказала она, протягивая мне половинки. – Сооф.
Я медленно поднялась с кровати и подошла к ней:
– Где, мама? Где тут сооф? Здесь? – Я показала ей ту половинку, на которой была она в молодости. – Или здесь? – спросила я, поднимая вверх другую половинку.
Мама посмотрела на меня и улыбнулась. Затем она потянулась к фотографии и неловко попыталась соединить две половинки вместе.
– Чай, Хайди? – спросила она.
Раньше, перед тем как я проявила ту старую пленку и увидела стоящий рядом с крыльцом указатель с зелеными буквами, я никогда не слышала о городе Либерти, штат Нью-Йорк. Не сказать, чтобы это место было таким уж известным – обычный городок в Кастильских горах, в двух с половиной часах езды на северо-запад от Нью-Йорка. Но теперь я знала, что моя мама и, возможно, бабушка когда-то там жили, и этот городок внезапно стал для меня самым важным местом на свете.
Если мама действительно была беременна мной на той фотографии, это значило, что снимки были сделаны почти тринадцать лет назад. Я боялась, что Хиллтоп-Хоума больше нет на прежнем месте, но Бернадетт быстро узнала его номер в справочной службе, и мы туда позвонили.
Я стояла рядом с Бернадетт, пока та засыпала женщину на другом конце провода вопросами.
– Спроси, жила ли мама в том доме! – взволнованно подсказывала я. – Скажи, что она была на той рождественской вечеринке с моей бабушкой.
Бернадетт пыталась выяснить и это, и многое другое, но женщина на том конце провода по какой-то причине не давала ей договорить.
– Я понимаю, но, может, вы могли бы мне сказать… Да, конечно, но нам только нужно, чтобы вы посмотрели в архиве – неужели это… Ох. Да, хорошо.
Наконец Бернадетт оставила женщине свой номер телефона и повесила трубку.
– Что? Что она сказала? – спросила я.
– Все, что я смогла у нее выпытать, это то, что Хиллтоп-Хоум – интернат для людей с ограниченными возможностями, и единственный, кто может ответить на наши вопросы, некто по имени Трумэн Хилл.
– Тогда нам срочно нужно поговорить с этим Трумэном Хиллом, – сказала я.
– Его сегодня нет. Она записала мой номер и сказала, что он мне перезвонит.
Но Трумэн Хилл не перезвонил – ни в тот день, ни на следующий.
Бернадетт позвонила им снова. И снова. Каждый раз ей говорили, что только мистер Хилл может ответить на ее вопросы, но его сейчас нет на месте. Бернадетт так часто звонила в Хиллтоп-Хоум, что женщина, принимавшая звонки, стала переводить ее в режим ожидания, едва заслышав знакомый голос, и оставляла на линии, не отвечая на звонок.