Желание разгоралось жаркой волной. Его руки блуждали по моему телу, с силой лаская грудь и бедра. Нарастающее желание разрывало нас обоих. И мы повалились на мягкую траву. Я чувствовала, как его твердая плоть упирается мне в живот, внизу все горело, пульсировало, готовое принять его. Обхватив ногами бедра, я прижала его сильнее к себе, к источнику моего желания, из которого казалось расходился огонь по всему телу. Стон сорвался с его губ. Покрыв мою шею множеством поцелуев, он развязал шнуровку корсета. Дышать стало сразу легче. Задрав тунику, его губы быстро нашли мою грудь, накрыли сосок, а рука сжала вторую. У меня вырвался стон наслаждения, которого, мне кажется я никогда не испытывала. Легкий ветерок ласкал кожу, разжигая пламя только сильнее. А путник нашел новый источник, даже целых два, поочередно, высасывая, слизывая невидимый нектар, пытаясь их осушить. Я уже совсем не сдерживалась и с моих губ слетело тысячи стонов.
— Продолжай, — шептала я, — не останавливайся.
Мне нечего было терять, и я не хотела отказывать себе в удовольствии. Мое лоно жаждало продолжение, необходимо было почувствовать его внутри себя.
Я начала стягивать с себя юбку и мне помогли сильные мужские руки. Но на мне были еще и джинсы. Ах, сколько препятствий. Прокладывая дорожку из поцелуев к самому жаркому месту, Габриэль немного задержался около пупка и шрамов. Я больше не могла терпеть. Мое нутро жаждало слиться с ним немедленно, здесь и сейчас. Я выгнулась ему на встречу, всем телом говоря, как я хочу его, изогнувшись дугой, и запрокинув голову назад, и Габриэль принялся стягивать с меня джинсы.
Но тут я замерла. Моему взору, перевернутому верх тормашками, предстало что-то черно, лоснящееся и приливающееся при лунном свете.
Я вскрикнула, и Габриэль остановился. Единорог. Черный единорог, мать вашу за ногу! Меня предупреждали о магических существах, но я и не думала, что так скоро доведется увидеть единорога!
— Я должен был догадаться, — почти стуча полбу рукой проговорил Габриэль, как будто забыл, что-то очень простое, но важной, и отстранившись от меня встал.
Коняшка махнула головой и из его рога вырвались те самый голубые огоньки.
— Черный единорог, — констатировал очевидное Габриэль.
— Ну это я вижу.
— Что ты знаешь о единорогах? — проговорил Габриэль, ведя к чему-то важному, поднимая мои вещи и помогая встать. — Пойдем отсюда, оденешься по пути. —
И потянул меня за собой к нашему маленькому лагерю.
— Белый единорог олицетворяет целомудрие, — начал Габриэль, — черный, наоборот, способствует похоти и страсти, он разжигает ее, затуманивая разум.