Какое-то дикарское, простое и вместе с тем эффективное понимание веры было у того недалекого и в целом примитивного инструктора. Он знал, что говорил. И его слова проросли в душе молодого воина ислама, пустили богатые всходы. Кто-то верил в Коран, заповеди, правила, традиции. Кто-то перечитывал и смаковал суры Корана, ища в них вечную мудрость и надежную опору во всех начинаниях. А Марид верил только в ненависть.
Сознавал ли он, что безумен? Что его странные представления о действительности – это какой-то морок, сковавший сознание? Не сознавал. Он считал, что безумен весь остальной мир.
В его памяти наконечником отравленной стрелы засело воспоминание. Ему только исполнилось семь лет. Оскаленное, злобное лицо его отца и нож в его руке. Мать, повисшая на нем и кричащая в голос:
– Не надо! Стой!!!
Отец в тот вечер то ли принял лошадиную дозу наркотиков, то ли в его голове что-то сдвинулось, но он с ножом бросился на своего единственного сына. При этом он кричал:
– Он демон! Я вижу демона!
Мать умудрилась сбить мужа с ног. Потом приехала милиция. Санитары… Еще через несколько лет отец исчез из его жизни. Марид не знал ничего о его судьбе – да и не интересовался ею. Его интересовало одно – в тот день отец сошел с ума или действительно рассмотрел в нем демона, поднявшегося в наш мир из иных, более жестоких миров? Но так или иначе, именно тот день все изменил. Мир для Марида стал черно-белым. И черного в нем было гораздо больше.
Кобра осторожно подошла сзади и положила свои жесткие руки ему на плечи.
– Мы посеем здесь бурю, – произнес он. – И мне не помешает никто!
– Таким ты мне нравишься больше всего, – сглотнув комок в горле, произнесла она, прижимаясь к нему всем телом.
По ушам ударил грохот, как будто рядом дали очередь из ручного пулемета. Это по мосту на бешеной скорости промчался мотоцикл.
Марид вздрогнул, выпрямился, отстранился от Кобры.
Между ними за все годы сотрудничества ни разу не было интимной близости. И это, с одной стороны, приводило Кобру в неистовство, с другой – делало покорной. Она мечтала о нем и сходила с ума оттого, что плод был запретный и, по-видимому, она не надкусит его никогда. Но в ней еще жила надежда. Предаваясь сексу с другими – порой разнузданному, извращенному, она всегда думала только о нем. И долгими ночами, не в силах заснуть, сжимая мокрую подушку, тоже думала о нем. Он заполнил для нее все вокруг. Его образ заслонил от нее всю остальную вселенную.
Может быть, если бы сплелись их тела в необузданной страсти, эта магическая зависимость пропала бы и Марид стал бы для нее обычным человеком. Познанное часто теряет всю привлекательность. Кроме того, обычного человека можно обмануть, если припрет, и предать, если уже совсем невмоготу.