У Элизабет затряслись руки, она оставила прялку и подошла к двери.
– Я замужем. Говорить так, как ты… как мы… нечестно по отношению к Фрэнсису. Я надеялась, что мы останемся добрыми соседями… и добрыми друзьями. Ведь мы живем так близко. Мы могли бы помогать друг другу. Но ты ничего не способен забыть и простить. Возможно, я слишком о многом прошу… Не знаю. Но, Росс, пойми, наши отношения были отношениями между мальчиком и девочкой. Я испытывала к тебе самые нежные чувства. Ты и сейчас мне очень нравишься. Но ты уехал, и я встретила Фрэнсиса. С Фрэнсисом все было по-другому. Я его полюбила. Я повзрослела. Мы с ним уже не были детьми. А потом пришла весть о твоей гибели… Когда ты вернулся, я была так счастлива и очень сожалела, что не смогла… не смогла сохранить тебе верность. Если бы можно было хоть как-то загладить свою вину, я бы с радостью это сделала. Я так хотела, чтобы мы остались друзьями, я думала… Вплоть до сегодняшнего дня я думала, что у нас получится. Но после всего этого…
– После всего этого лучше даже не пробовать.
Росс подошел к двери. Слезы Элизабет высохли, а глаза стали темнее, чем обычно.
– Наверное, мы теперь не скоро увидимся, – сказала она.
– Тогда прощай. – Росс наклонился и поцеловал ей руку.
Элизабет вздрогнула, словно боялась испачкаться. Росс решил, что стал ей противен.
Она проводила его до парадной двери. Смуглянка, завидев хозяина, тихо заржала.
– Попытайся меня понять, – попросила Элизабет. – Я люблю Фрэнсиса, и теперь он мой муж. Будет лучше для всех, если ты сможешь забыть меня. Больше мне нечего тебе сказать.
Росс оседлал Смуглянку и сверху вниз посмотрел на Элизабет:
– Да уж, вряд ли к этому можно что-то добавить!
Затем он поклонился и поскакал прочь, а Элизабет осталась стоять на пороге Тренвит-Хауса.
1
«Ну вот и все, – подумал Росс. – Говорить больше не о чем».
Если можно было получить какое-то извращенное удовлетворение от попыток своей язвительностью лишить Элизабет самообладания, то после этого разговора он, считай, его получил.
Однако на самом деле Росс чувствовал лишь испепеляющее душу, опустошающее одиночество и презрение к себе. Он повел себя недостойно. Что может быть проще, чем выступать в роли покинутого возлюбленного, чьи речи полны сарказма и горечи.
Даже если ему удалось задеть Элизабет своими нападками, – обороняясь, она сумела сравнять счет. Ну и чего, спрашивается, он всем этим добился? Чего стоили все эти его тщательно продуманные колкости, если сама Элизабет могла всего одной фразой нанести Россу куда более серьезный удар?