– Прощай. Спасибо – сказал я, за мгновение до того как окружающий мир растаял в сумраке.
– Думаю, что мы еще увидимся, – раздался приглушенный голос издалека.
–
– Не мог высадить поближе к дому, – недовольно бурчу, проламываясь сквозь заросли кустарника. По привычке тащу тяжеленный фламберг за собой. На кой он мне сдался, ума не приложу, но расставаться с оружием не хочется.
Я полон сил и энтузиазма, а на теле ни царапины. Наверное, это бонус за все мои мытарства.
Как же приятно когда ничего не болит, и нет этого нестерпимого зуда обожженной кожи. Жаль костюмчик не подлатали. Насмешливые взгляды прохожих мне обеспечены. Не всякий бомж щеголяет вот в таком наряде погорельца-оборванца. Как бы еще милиция не заинтересовалась моей личностью…
Ничего, все это пустяки. От леса до трассы меньше километра, а там и до города рукой подать. Осталось только из леса выбраться, а это раз плюнуть. Это даже не лес, из края в край за час пересечь можно, а популярное место для пикников. Сам когда-то сюда на шашлыки выбирался. Молодежь его парком любви величает. А старики шутят, что в лесу меньше деревьев, чем здесь было зачато детей.
Тихо шепчут над головой густые кроны, рассеивая теплые лучи весеннего солнца. Еще день-два и лето нагрянет с изнуряющей жарой и духотой. Трещит на ветке сорока, настороженно поглядывая в мою сторону.
Наконец кустарник закончился. Облегченно вздохнув, выхожу на опушку, и улыбка сползает с лица.
Приехали!
Вот же засранец а не бог!
Я громко высказываю, что думаю о богах, этом мире, и вообще о жизни в целом. Досталось всем, даже тем, кого уже нет. Перепуганная гневной тирадой сорока срывается с ветки и улетает прочь.
А я-то думаю, с каких пор в парке любви так чисто стало. Ни тебе кострищ, ни битых бутылок, ни развешанных по ветвям латексных следов любви.
Переливаясь в лучах солнца, передо мной во всей своей красе раскинулся Хрустальный город.
Не смотря на постигшее разочарование, я полон восхищения. Вот уж точно божьих рук дело. Сквозь полупрозрачные городские стены можно рассмотреть суетящихся людишек. С такого расстояния они кажутся мелкими букашками в стеклянной банке.
Невесомыми лентами тянутся через весь город, от стен до центральной башни, стеклянные мостики. У верхушки башни они сливаются в широкий опоясывающий ее балкон. Город словно накрыт ажурным покрывалом из паутины.
– Шпиль на главной башне предназначен для защиты города, – сказал подошедший сзади Ильич. – Он рождает… роаждал молнии… – и, помедлив, спросил, – Значить дошел все-таки?
– Таки дошел, – отвечаю, не отрывая взгляда от города. – Вот только не туда пришел. Вот и верь всесильным после этого.