49
Позвоночник ни к черту: странная боль, особенно, когда встаю. Дрожь распространяется от правой ноги по всему телу. Немота… во всяком случае, говорить трудно, даже очень трудно. Можно считать это послеоперационным осложнением, нарушение речи произошло во время электростимуляции; меня уверяли, что вот-вот пройдет само, но пока становится только хуже. Так или иначе, я все чаще впадаю в уныние, минуты эйфории столь редки, что, можно считать, их не бывает вообще. В чем дело? Выскочила грыжа; посмотрим, «пройдет ли сама». Остальное пустяки: немеют руки, отекают ноги и т. д., и т. п. Я был уверен, что такого рода недуги меня обойдут — не обошли! Раньше — когда я увлекался спиртным — как оно бывало: просыпаешься больной и выздоравливаешь. Иногда медленнее, иногда быстрее, но рано или поздно здоровье возвращалось. А сейчас будто стоишь на льдине: глядь, подплывает другая, крепкая, понадежнее, — прыг на нее, а она так же уходит из-под ног; в общем, все то же самое или еще хуже. Перепрыгиваю с льдины на льдину, от болезни к болезни. Лучше не становится. По частям выпадаю из действительности. Одна немота чего стоит. А если не немота, так жалкий беспомощный хрип. Сказать что-нибудь любой ценой. Успеть. Раньше я не понимал, что значит владеть речью, во скольких ситуациях без этого не обойтись. «Тебе незачем говорить, твое дело — писать»… мы шутили, пока положение не стало угрожающим. Много времени на это не понадобилось. А теперь… попробуйте-ка сами вызвать по телефону такси, купить продукты, объясниться на почте, написать книгу о любви к Зузе…
А ведь все должно было сложиться совсем иначе. Первая встреча — восторг. Вторая, третья, четвертая — то же самое. Наконец она сдается. Вы идете в кино. Когда предлагаешь сходить в кино или еще куда-нибудь, она неизменно отказывается, но в конце концов уступает, как будто речь идет неизвестно (а очень даже известно) о чем. Любовный роман не напишешь, пока не влезешь в душу к другому человеку. Пока не лишишь его свободы. Я спал с Зузой, но она не была моей. Моя да не моя: не Зуза мне принадлежала, а ее тело. Я был в ней — но не с ней. Был очень близко, ближе некуда, но на самом деле она меня — всегда! — держала на расстоянии. Подобные сетования можно услышать от тех, что имея не имели. Подавляющее большинство сталкивается с молчанием тела. Тело молчит, а ведь столько — если б хотело — могло бы рассказать. Я что, принял восторг за любовь? Можно ли так ошибаться? Столетиями восторг был началом любви.
Потом первая совместная поездка. К ее родным на Возвращенные земли