"Все, вот теперь можно и расслабиться на часок", - выдохнул я с облегчением и плюхнулся в кресло у окна.
За иллюминатором, совсем недалеко, застыл тихий заснеженный лес, лишь пара крупных воронов вальяжно перескакивала с ветки на ветку. Я невольно позавидовал их простой животной жизни.
"Что-то я себя загоняю... Прямо "и вечный бой, покой нам только снится". За зиму ни разу в Павловск не выбрался", - подумал я сокрушенно, - "как бы с Томкой вдвоем на финских санях порассекать?"
И я невольно покривился, вспомнив, как изворачивался вчера перед ней, объясняя, почему мы не встретимся ни вечером, ни завтра.
Ложь, мелкая регулярная ложь наглым непрошенным гостем вторглась в мою жизнь. Я врал тем, кто мне верит. Я врал той, что любит. Это было как минимум унизительно, и порой я себя презирал.
И еще этот липкий страх разоблачения... Я даже не знаю, что буду делать, когда вся эта ложь поползет наружу.
"Нет, точно, надо будет нам выбраться за город, пока еще снег лежит", - пообещал я сам себе, отгоняя подальше мрачные предчувствия, а потом, пока не забыл, сделал еще одну пометку на память: - "Залезть в классный журнал и узнать адрес Мелкой. А то два дня ее уже в школе нет... Заболела, наверное, а я даже не знаю куда идти, чтоб навестить".
Как-то само собой сложилось, что я стал приглядывать за этой девочкой. Это не было повседневной заботливой опекой. Скорее, я взял за правило контролировать издали ее безопасность. Мы редко разговаривали - в основном по делу, в связи с агитбригадой, и почти никогда - один на один. Зато научились обмениваться взглядами и понимать их значение.
Я чувствовал, что нравлюсь Мелкой. Но она не пыталась вклиниться в мои отношения с Томой, и я был ей за это глубоко благодарен.
Она, в свою очередь, знала, что я приглядываю за ней, и молчаливо признала за мной такое право. В том не было какой-то расчетливой корысти - в ней ее вообще не было, лишь греющее душу доверие. Странно, но оно порой возвышало меня в собственных глазах больше, чем все письма Андропову вместе взятые.
Я прикрыл глаза и еще раз мысленно пробежался по своему графику:
"Посадка в Шереметьево в полдень, обратно - полпятого... Час на регистрацию, два часа дороги... Эх, всего полтора часа остается, в самый-самый притык!"
Успокаивало меня лишь то, что во внутреннем кармане куртки, рядом с письмами на итальянском, лежало два запасных билета на более поздние рейсы.
Нет и еще три года не будет в Ленинграде итальянского консульства, поэтому мне приходится устраивать эту эскападу на выезде, к тому же - с неясными шансами на успех. Но другого плана у меня сейчас просто нет, будем играть карамболь.