Взяв танбур, Насим-джан начал играть на нем. Играл он так, что Кариму казалось: мелодия выливается прямо из его души.
Карим потонул в море звуков.
Да, мне думается, что танбур — один из самых поразительных инструментов, созданных музыкальным гением человечества. Подумать только — три струны, натянутые на длинный гриф и сравнительно небольшую музыкальную коробку из тутового дерева, в руках хорошего музыканта творят чудеса.
Струны танбура передавали боль и тоску Насим-джана. У него был приятный низкий голос, он запел, и мелодия этой песни слилась с звуками, извлеченными из танбура.
Карим был тронут. Тоска по Ойше, по несчастной Ойше, томящейся в плену, затмила в эти минуты все. Как ни велико горе Насим-джана, его горе еще ужаснее, думалось Кариму. Насим-джан хотя бы изведал счастье совместной жизни с любимой, был рядом с ней… А он, Карим, находясь у самого сказочного порога счастья, был оторван от него безжалостной рукой и повергнут в тьму разлуки. Так развеялись все его надежды и мечты… Как бы пережил он это горе, если бы не было рядом таких людей, как Куйбышев, как дядюшка Хайдаркул, если бы не проявили о нем заботу такие преданные друзья, как Асо и Фируза!
Он пережил столько горьких минут, чувствуя себя безнадежно униженным, попавшим в безвыходное положение. И вот он снова воспрянул духом, снова дышит живительным воздухом надежды. Друзья вдохнули в его сердце уверенность, что зло будет побеждено, что он вырвет из рук тирана свою любимую… Но где она теперь, бедняжка? Вернется ли к ним, после всего пережитого, незапятнанное чувство любви? А, не об этом сейчас надо думать! Все мысли, все силы должны служить главному делу — разгрому Асада Махсума. Нужно подавить мятежников во что бы то ни стало. И Ойша будет освобождена. Он должен этого добиться! Это его долг, долг мужчины, человеческий долг!
— Я навел на тебя тоску? — спросил Насим, глядя на призадумавшегося Карима.
— Нет, нет, — ответил Карим, улыбаясь.
— Да, — вздохнул Насим-джан, — таково уж свойство музыки и песни, в них или торжествует радость, или изливается человеческое Насим помолчал, потом круто повернул разговор:
— Давай сделаем плов, чтобы он был готов к приходу Лео и Фиру Пошли на кухню! Нечего тебе быть гостем.
И друзья вышли из комнаты.
Асо пришел один. Друзья были рады ему, но недоумевали.
— К сожалению, моя повелительница (Асо в шутку иногда так Фирузу) уехала в Гала Осиё, — сказал он. — Там проводится собрание.
— Она уехала одна? — спросил Насим-джан.
— Нет, у нее есть спутники — комсомольцы, профсоюзные работники еще кто-то. Правда, она уехала чуть пораньше… Ну, да там будет.