Сомов. Никогда больше?
До. Я не знаю, что будет потом. Сейчас я хочу уйти.
Сомов молча подает ей дождевик.
Она надевает его и накидывает капюшон.
Сомов(растерянно). Разве идет дождь?
До(туго перевязывает пояс). Прощайте, Сергей Сергеевич. Хорошая страна Португалия.
Сомов(хочет ее поцеловать). Один последний, очень мирный.
До. Нет. (Открывает дверь.) Простите меня за то, что я прожгла ваш ковер. (Уходит.)
Картина вторая
Та же комната. Понедельник, пять часов дня. В окна видны сумерки.
Леда, женщина лет пятидесяти, увешанная драгоценностями,
одетая не по возрасту, и Сомов сидят справа, пьют и курят.
Леда. Несчастье людей в том, что они ничего больше не хотят. Ни жить, ни умирать, ни пить, ни есть, ни любить… Впрочем, пить они хотят… Налейте мне еще.
Сомов(наливает ей). Я думаю, вы неправы. Одни хотят строить, другие разрушать. А если есть это, то продолжается жизнь.
Леда. Милый мой, я говорю о мужчинах, не о женщинах. У женщин колоссальный аппетит к жизни, они так давно живут. Но у мужчин постепенно на наших глазах пропадает аппетит. Я бросила четырех мужей. У всех четырех мало-помалу совершенно пропал аппетит ко мне.
Сомов. Можно вам сказать дерзость? Вина была, может быть, в вас?
Леда. Я иногда сама задаю себе этот вопрос. Со всех сторон смотрю на себя и не вижу, в чем я могла быть виновата. Поверьте мне, я делала все, что могла, чтобы привлечь их внимание к себе. Как витрина галстучного магазина, как автомобильная фирма, я целый день занималась, если хотите, саморекламой. Не говоря уже о ночи. Но им приедался автомобиль, они теряли вкус к галстукам. И несмотря на все мои усилия и страшные расходы, они теряли интерес ко мне. Тогда я бросала их, и они бывали мне ужасно благодарны. Нет ничего хуже на свете, чем когда ты чувствуешь, что ты тот товар, которому не может помочь никакая реклама. Убыточный товар. Ну подумайте только, я — убыточный товар. На что это похоже?
Сомов. Вам не кажется, что в мире…
Леда. Мне никакого дела нет до мира. Мир — это я. Умру, и его больше не будет.
Сомов. Но ведь он был до нас?
Леда. Сомневаюсь. Может быть, и не был. Впрочем, вам, как археологу, этого говорить нельзя: от археологии тогда ничего не останется.
Сомов. И от истории. И от многого другого.
Леда. Все это меня совершенно не касается.
Сомов. Итак, все четыре раза было одно и то же?
Леда. Люди все ужасно похожи друг на друга. Просто удивительно. Теперь я предпочитаю поменьше заниматься ими. Занимаюсь собой и нахожу, что это куда интереснее.
Сомов. А сами себе вы никогда не надоедаете?
Леда. Никогда. Мне все кажется важным, что меня касается: моя душа, мое тело, моя меховая шуба.