— Вы беременны, леди Ровена?
Она уставилась на него в изумлении. По утрам ее не тошнило, как это часто бывает у женщин в положении, у нее нисколько не увеличилась грудь и не изменилась фигура.
— Как вы догадались?
— Значит, это так?
— Да, но…
— Я об этом совсем и не думал, но мой господин спросил, были ли уже у вас… ну, то, что должно быть регулярно у женщин, и тогда мне пришло в голову, что вы не попросили у меня дополнительных… ну… салфеток. Почему вы мне не сказали?
— Я сама только недавно поняла это. Но что вы хотите сказать этим «спросил ваш господин»? Когда?
— Только что.
Ровена мертвенно побледнела.
— Он вернулся?
— Да, и я должен сейчас отвести вас к нему.
Ровена не стала умолять Джона не отводить ее к его господину. Это было бы бесполезно. Если не он, так кто-нибудь другой все равно отведет ее туда. Все, что у нее осталось в памяти о Фалкхерсте — это его огромный рост и жесткая линия рта, да еще леденящая душу холодность голоса, когда он отдавал приказы отправить ее в темницу своего замка.
Она даже не заметила, как ее провели через Парадный зал. Был день, поэтому народу по пути встретилось немного, кое-кто из прислуги и несколько не очень богато одетых рыцарей.
Ее привели в большую комнату господина в верхнем этаже замка, расположенную рядом с залом. Комната была залита солнцем: свет струился через два окна, которые находились в глубоких нишах, расположенных по обе стороны камина. Огромная кровать с тяжелым балдахином на четырех столбах находилась у каменной стены, отделявшей комнату от зала. Зимой от стены исходило тепло, так как со стороны зала в этой стене находился огромный очаг, который и нагревал камни.
Там было много и другого, на что она не обратила внимания: Ровена как зачарованная не сводила глаз с кровати, ибо на ней, посередине, лежало что-то похожее на груду цепей. Она даже не заметила человека, стоявшего по другую сторону кровати, пока он не подошел к ней.
Прежде всего она обратила внимание на его рост, потом разглядела прекрасную черную тунику и обувь, и еще, конечно, его рот, эти плотно сжатые тонкие губы, делавшие его похожим на глубокую рану, — и этого ей было достаточно, чтобы узнать, кто перед нею. Еще мгновение ушло у нее на то, чтобы разглядеть его светло-каштановые с золотистым отливом волосы, потом глаза цвета серебра, в которых угадывалась целая буря чувств. Зрачки ее расширились: беззвучно, одними губами она произнесла единственное слово «Вы» и упала без чувств.
— Ну вот, — проворчал Джон, подхватывая ее и не давая ей упасть.
Уоррик бросился вперед и почти выхватил ее из рук Джона. Он поднес ее к кровати и положил. Одной рукой она касалась цепей, лежащих рядом. Она ощутит их прикосновение, как только придет в себя. Он улыбнулся.