— Вы не так несете! — вскрикнула мама. — Надо ногами. Ногами вперед.
Я приостановился, но дед сказал:
— Человек, когда рождается, выходит из утробы головой вперед. И когда умирает, из дома должен выходить так же — вперед головой.
Мы пронесли отца через дверь навстречу ослепительно сияющим фарам. Мама с Зариной шли следом. Потом мы уложили отца на ковер, на пол кузова, и встали у откинутого заднего борта, глядя на белеющий в темноте кокон. Потом отошли, я помог Шеру поднять борт. Вот и все. Отец уезжает от меня. Навсегда.
— Ну что ж, Джоруб, поезжайте с богом, — сказала мама. — Может быть, даже и хорошо, что вы его забираете. Наверное, так лучше…
Он протянул ей руку:
— Эх, Вера…
Шер перебил его:
— Ако Джоруб, видите, те стоят? Вы в дом вошли, они к машине подошли. Один на подножку запрыгнул. «Что, братан? Откуда приехал?» Я сказал. Он говорит: «Ладно. К вам, кишлачным, претензий нет. Берите, уезжайте быстрее. Мы сами разберемся». Я ничего не знал тогда. Не знал, что покойного Умара убили, спросил: «В чем будете разбираться? Человек умер, значит, так Бог захотел». Он говорит: «С этими русскими разберемся». Ако Джоруб, что делать будем? Их много.
Джоруб оглянулся.
— Вера, зайдем в дом. — Водителю: — Шер, посиди. Если что, крикни…
Горный орел открыл дверцу, пошарил под сиденьем и вытащил кривую заводную ручку.
— Здесь постою. Посмотрю, чтобы сзади в кузов не забрались…
Мы все — наша семья и дед с Джорубом — вошли в дом. Пол в темной большой комнате пересекала световая полоса от фар, бьющих с улицы прямо в коридор. Холщовая завеса на дверце шифоньера сорвалась, повисла на кончике, и зеркало в полутьме мерцало призрачным светом как волшебная дверь.
Мама подняла опрокинутый стул, спросила устало:
— Ну что там еще?.. Джоруб, что тебе сказал водитель? — таджикского-то она не знает.
Джоруб замялся — сам еще толком не понимал обстановку. Тогда я сказал:
— Мама, я объясню… — и выложил как было.
— Уезжать надо, — сказал Джоруб. — С нами. В кишлаке не достанут.
Я думал, мама откажется, но Джоруб с дедом ее уговорили. Она совсем растерялась. Вещи мы собрали быстро. Нищему одеться только подпоясаться.
— Много не берите, — сказал Джоруб. — Дома все есть.
Вышли на крыльцо, таща сумки. Мама и Зарина — в черном, в черных платочках.
— Запри, Андрюша, — сказала мама, протягивая мне ключи.
Я запер входную дверь пустого дома. Опустевшей утробы.
Мама с дедом сели в кабину. Зарина, я и Джоруб опустились на пол у передней стенки кузова, в головах белого кокона. Грузовик сдал назад, мазнул светом фар по кучке бесов, издали следивших за нашим бегством, и поплыл по темным улицам. Я покидал наш поселок без радости и без сожаления. Я вообще перестал что-либо чувствовать. Ни о чем не думал. Будто спал наяву. Мне чудилось, что и я, как покойник, вместе с отцом уплываю во тьму вперед головой, спиной вперед…