— Джоруб?..
Свеча сзади поднялась и осветила лицо обнимавшего меня человека. Он сказал:
— Вера, Вера-джон…
— Да, Джоруб, — ответила мама. — Да, его нет…
И я понял, кто это. Отцов младший брат. Я его давно уже не видел, тысячу лет он в Ватан не приезжал. На отца совсем не похож. Нет, похож, конечно. Очень сильно похож. Сразу понятно, что родные братья. Короче, не знаю…
Он отпустил меня, я посторонился, он вошел. Теперь я увидел, что на крыльце стоит какой-то старик. Сухой, невысокий, с белой бородкой, с кучей медалей на груди. Я догадался, что это дед. Я его и не помнил почти.
Дед и Джоруб, войдя в дом, остановились возле гроба и заплакали, обнявшись. Плакали легко и свободно, как дети. Всхлипывая и утирая слезы. Обнимаясь, поддерживая друг друга. Затем Джоруб широким движением схватил меня, притянул к себе. Я не хотел, чтобы он меня обнимал. Было как-то неприятно после того, как я его за отца принял. Но я вытерпел. Только ждал, когда он наконец уберет руки. Но вдруг внутри что-то отпустило. Я целый день не мог заплакать. В их тесном круге я зарыдал, легко и свободно. Так мы стояли и плакали.
Потом вошел высокий стройный парень, горный орел. Шофер, который их привез.
— Ако Джоруб, ехать пора. Путь долгий, днем жарко будет.
Дед, утирая слезы, сказал по-русски:
— Доченька, надо в дорогу его собрать.
— Я собрала, — сказала мама. — Обмыла, обрядила. И вот гроб…
— Спасибо, доченька, — сказал дед. — Но гроба не надо. Зачем гроб? Закутаем его.
— Шер, ты тоже помоги, — сказал Джоруб шоферу.
Мама молча раскрыла дверцу шифоньера и выложила на стул стопку чистого постельного белья. Взяла верхнюю накрахмаленную простыню, начала ее разворачивать.
— Как же так? — проговорила она вдруг. — Если без гроба, то на грязном полу?
Она сунула простыню Джорубу и решительно потянула со стены большой ковер, который отец притащил на новоселье, когда лет десять назад выбил для нас типовой совхозный домик на окраине. Ковер не поддавался. Мама рванула, сдернула грузное полотнище с гвоздей, оно обрушилось, тяжело складываясь наискось. Полетели с комода на пол вазочки, статуэтки.
— Постелите в кузове.
Шер, горный орел, подлетел, присел, помог маме скатать ковер, взвалил его на плечо и вышел. Потом он вернулся, мы накренили гроб, приподняли отца, переложили на простыню, расстеленную рядом, и укутали с головы до ног. Мама с Зариной потянулись было к длинному белому свертку, лежащему на столе.
— Женщинам нельзя, — застенчиво распорядился дед. — Только мужчинам разрешено.
Подняли вчетвером. Дед, хоть и старый, тоже помогал.