Вижу, Зарина останавливается, назад поворачивает. Наверное, еще не все злые слова мне в лицо бросила. Зачем я Шокиру доверился?!
Она подходит, говорит:
— Парень, ты меня извини, пожалуйста. Понимаешь, привыкла, что у нас в Ватане националы к русским девушкам цепляются. Ну, автоматом и вырвалось, боевая готовность сработала. Глупо, конечно… Самой совестно стало. У вас тут совсем по-другому…
Я молчу. Все слова забыл. Она спрашивает:
— Тебя как зовут?
— Карим.
— Ну, пока, Карим. Не обижайся. Хорошо?
И вверх по улице бежит, ведрами размахивая.
Я вслед смотрю, радуюсь. Все, как в мечтах, сбылось! «Спасибо, дедушка Абдукарим, — думаю. — Тысячу раз спасибо». Теперь, наверное, деды-покойники меня похвалят. «Баракалло, молодец, Карим, — скажут. — Хорошую девушку в наш каун привел».
Теперь маму попрошу, чтобы сватов к деду Мирбобо засылала.
На наш Талхак будто лавина с грохотом рухнула. Вернулись посланники, ездившие к Зухуршо за справедливостью. Никто не ожидал, что она окажется столь страшной. Весь народ загудел и зароптал, потрясенный. Престарелый Додихудо сказал:
— Тушили пожар, побежали за водой — принесли огонь.
Мы в это время сидели у раиса в мехмонхоне, и раис, указав на керосиновую лампу, возразил:
— Огонь тоже свою пользу имеет. Но я хочу знать, как эта беда случилась. Расскажите нам, уважаемый.
Престарелый Додихудо отказался степенно:
— Я рассказывать не мастер. Ёдгора просите.
Все мы — мулло Раззак, сельсовет Бахрулло, счетовод, Сухбат-механик и даже Шокир (он тоже туда пробрался — пришлось, конечно, примоститься ниже всех, у самой двери, но он и тому был рад, что сидит с уважаемыми людьми) — все мы, конечно, знали талант Ёдгора, но сначала следовало оказать уважение старому Додихудо. И теперь, когда уважение было оказано, Ёдгор начал рассказ:
— Едем мы, ручей Оби-бузак переехали, Шер говорит:
«Стучит. Слышите?»
«Где?» — покойный Гиёз спрашивает.
«В двигателе. Что неладно, не пойму».
«До места доедем?» — покойный Гиёз спрашивает.
«Как Бог захочет, — Шер отвечает. — Стук — знак недобрый, зловещий. Наверное, дело наше не выйдет».
Покойный Гиёз смеется:
«Э-э, не бойтесь, Зухуршо мне не откажет. Мы в восемьдесят пятом году, в сентябре, в Душанбе в партшколе вместе учились».
В Ходжигон приезжаем. Покойный Гиёз предлагает:
«Времени терять не станем. Сразу зайдем к Зухуршо, расскажем о нашем деле».
Почтенный Додихудо, ныне здесь, в этой мехмонхоне, сидящий, возражает:
«Нет, друг, так не пойдет. Надо сначала разузнать, какие теперь порядки. Поедем к мулло Гирдаку, расспросим. Мулло — мудрый человек, он нам хороший совет даст».