— Я асакол!!!
— Эй, Горох, куда лезешь?! — взволновался народ. — У нас уже есть асакол.
— Он не асакол, — возразил Горох. — Он сельсовет.
— Асакол — сельсовет, какая разница?
Горох пояснил:
— Сельсовета советская власть поставила. Умерли Советы, пропал и Сельсовет. Сейчас ихняя власть, — он скособочился в сторону Зухуршо. — Новые люди нужны. Теперь я старостой буду…
Зухуршо осклабился:
— Еще кто-нибудь есть? Кто еще староста? Выходи! У вас, талхакцев, все не по-людски. Даже старосты толпами ходят. Асаколов в кишлаке больше чем людей. Может быть, вы все асаколы? Выходите, не бойтесь.
— Сами старосту выберем! — крикнули из толпы.
— Чем Гороха, лучше Милисy!
На сцену выпихнули из массовки новое действующее лицо — дауна, будто грубо слепленного из необожженной глины. Лицо — кое-как сглаженный ком с дырами, обозначающими глаза, рот и ноздри. На голове у дурачка — измятая, насквозь пыльная милицейская фуражка. Изо рта торчал большой глиняный свисток. Даун поправил фуражку, строго оглянулся на толпу и засвистал.
Зухуршо осклабился:
— Вот достойный вас асакол. Его и назначу. Хотите?.. Ладно, люди Талхака… Научу, как надо выбирать. Я на вас зла не таю. — Он махнул рукой Сельсовету: — Иди сюда, косой… И ты, хромой, подойди. Станьте один напротив другого… Драться будете. Кто победит, тот — староста.
Они, кряжистый Сельсовет и щуплый Горох, медленно и неохотно потащились на боевые позиции, а я отчетливо увидел, что немощный на вид хромец — опасный противник. Затаенная ярость отщепенца — против физической силы… Я не взялся бы предсказывать, кто одержит верх.
Аудитория взбурлила.
— Эй, Зухуршо, мужика не унижай! — кричали старики.
— Бахрулло сельсоветом оставь!
— Бахрулло хотим!..
Молодежь вопила радостно:
— Пусть дерутся!
— Эй, Бахрулло-сельсовет! Докажи, что мужик!..
— Бахрулло, вылущи его как горох!
— Берегись, сзади к Гороху не подходи…
— Бокс!!!
Горох косо глянул на зрителей и неуклюже запрыгал на месте, подражая боксеру перед поединком. Молодежь еще пуще возликовала:
— Горох чемпион!
Зухуршо величаво взмахнул рукой:
— Бой!
Горох согнулся в карикатурную боксерскую стойку и закрутил перед собой кулаками, предусмотрительно держась подальше от противника. Конечно, он работал на публику, но я невольно восхитился: по сути дела, убогий калека контролировал крайне невыгодную для него ситуацию, превращал будущую драку с минимальными для него шансами на победу в представление, в котором он при любом финале останется главным героем, центром внимания. Противнику придется довольствоваться ролью второстепенного персонажа и лишь подыгрывать протагонисту, к чему Сельсовет, впрочем, вовсе не стремился. Он лишь повел широкими плечами и мрачно произнес: