Он отодвинулся шагов на пять, встряхнул платочек и разложил на земле. Затем сделал ныряющее движение, как если бы собирался лечь. Оглянулся на зрителей и всем телом дал понять, что платок слишком мал, чтоб на нем уместиться. Черт возьми, да у него талант!
Даврон шагнул к Зухуршо, на ходу поправляя кобуру. Я давно подметил у него этот жест, когда он сердит или раздражен.
— Зухур, кончай цирк.
Тот не сразу понял.
— А? Чего? — Потом включился: — Э, погоди минутку.
Горох тем временем принялся растягивать платок. Потянул. Не выходит. Он дернул что было сил и… разодрал надвое ветхую ткань. В руках остались два обрывка.
Мужики захохотали. Женщины захихикали. Оценили. Горох растерянно огляделся по сторонам, повернулся к Зухуршо:
— Товарищ… извиняюсь… господин Хушкадамов, мне бы брезент с машины… для подстилки…
Зухуршо поманил его пальчиком.
— Эй, артист, сюда иди. Мешок видишь? На него ложись.
Горох потупился:
— Я бы рад… Но извините… я один, без бабы, никогда не ложусь. Если бы мне, извините, какую-нибудь бабу сюда привели…
Из партера крикнули:
— Возмечтал Горох! Ты лучше задницу готовь. Тебе шмон делать будут.
Зухуршо кивнул телохранителю:
— Гафур, ремень.
Силач распахнул камуфляжную куртку, неторопливо расстегнул массивную пряжку брючного ремня и рывком выдернул его из шлевок. Так же неспешно растянул пояс во всю длину и с силой подергал, будто испытывая на прочность. Если б толстая кожаная лента лопнула, думаю, никто не удивился бы. А может, того и ждали, памятуя Горохов подвиг…
— Концом или пряжкой?
— Сам выбирай, — равнодушно бросил Зухуршо.
Гафур оглядел Гороха, оценивая. И что же? Пожалел убогого? Зажал пряжку в кулаке и взмахнул могучей десницей, камуфлированной белесыми пятнами витилиго. Ремень щелкнул. Конечно, не столь звонко, как бич, — шепотнул глухо, но весьма впечатляюще… Гафур проревел:
— Чего стоишь? Ложись!
И бесстрашный Горох наконец пал:
— За что?!!
Зухуршо усмехнулся:
— За притеснение односельчан. Я ведь знаю, ты сразу притеснять начнешь.
Гафур уложил Гороха поперек мешка и выпорол при злорадном одобрении аудитории и под свистки дурачка. Не стану описывать подробности этой безобразной сцены.
Не слишком-то дальновидно поступил Зухуршо, неизвестно еще, как ему это аукнется. Горох, даром что клоун и аутсайдер, но самолюбие у него, судя по всему, чудовищное. Он отныне ночами спать не будет, измышляя, как отблагодарить своего благодетеля. И ведь придумает, отблагодарит.