– Дача у них сгорела дня три назад! Хорошая была дача, двухэтажная, зимняя, и сгорела буквально дотла. Так что теперь этот Тимофей хочет Галинину квартиру срочно продать и на эти деньги заново свою дачу отстроить… Это он сам Марии Федоровне проговорился, когда пришел в жилконтору бумаги оформлять… Спрашивал, нет ли у нее какого покупателя… Главное, документы еще не готовы, а уж люди смотреть приходили… вот как торопятся!
– Сгорела? – переспросила Ольга.
– Сгорела! – повторила Лика взволнованно. – Так вот я и говорю – за дурные дела прямо на этом свете приходит воздаяние! Как жена его на нас тогда набросилась, сколько нам гадостей наговорила – и буквально на следующий день этот пожар!
– Сгорела… – повторила Ольга, почувствовав странную дурноту. Стены теткиной кухни качнулись, задрожали.
Она вспомнила, как в день похорон, вернувшись домой, вслух пожелала той мерзкой бабе, чтоб она сгорела!..
Неужели…
Она подняла руку, взглянула на кольцо… зверек довольно сверкнул глазами, словно переглянувшись с ней, как соучастник!
Странно… ведь она вовсе не собиралась носить это кольцо, вообще хотела его выбросить – но как-то забыла это сделать и успела привыкнуть к нему…
– Сгорела, и как странно! – продолжала Лика, которая все не могла успокоиться. – Проводка загорелась, и проводка-то новая была. А когда приехали пожарные, все осмотрели и говорят – это вам крыса проводку перегрызла, здоровенная такая крысища. Перегрызла, говорят, и сама сдохла, током ее убило…
Ольга снова взглянула на кольцо.
Металлический зверек смотрел ей в глаза, как будто хотел сказать: ты хотела этого, ты попросила – и вот, твое желание исполнилось. Тебе достаточно только попросить, и все будет по твоему слову!..
Ольга тряхнула головой. Какая все-таки чушь лезет в голову!
В служебный подъезд Эрмитажа вошла высокая сутулая женщина с бледным нездоровым лицом и светлыми волосами, прихваченными в жидкий хвостик при помощи обыкновенной аптечной резинки. Вся внешность этой женщины говорила о ее слабом здоровье и о титанической борьбе с многочисленными хворями.
Всю сознательную жизнь майора Ленскую преследовали болезни. Причем болезни были какие-то несерьезные, на которые и жаловаться-то знакомым и сослуживцам не всегда удобно.
Весной Ленскую мучила сенная лихорадка, летом выступала крапивница от солнечных лучей, осенью друг за другом шли непрерывные простуды, а зимой от холода болела спина, от шеи до поясницы, и все суставы двигались с громким скрипом, как у Железного Дровосека, когда его забудут смазывать маслом. А отложение солей в левой пятке? А воспаление слизистой рта? А конъюнктивит? Все эти и еще многие болячки терзали майора Ленскую с завидным постоянством. Но несмотря на них, вернее сказать, как только майор Ленская переступала порог своего кабинета или же выезжала на место преступления, она из унылой, самой заурядной, замученной хворями тетки превращалась в собранную, решительную и очень сообразительную особу. Милицейское начальство майора Ленскую ценило, но по-своему: старалось спихнуть ей самые сложные, запутанные дела, зная, что она вывезет любой воз. Коллеги майора Ленскую уважали и за глаза дали прозвище Чума – дескать, как вцепится, никакого спасения от нее нету…