Совсем рядом на землю шлепнулась увесистая лепешка вонючего помета, заставив меня переместить рюкзак на голову и еще больше ускорить шаг.
Когда я добрался до скал, тени уже заметно удлинились, обещая скорое наступление сумерек. И на стервятников, в отличие от всех нормальных птиц, приближение темноты подействовало весьма бодряще – упитанные туши теперь носились всего в десятке локтей надо мной, непрестанно крича и поливая все внизу пометом. Гнусные твари. От рюкзака уже шла такая вонь, что я всерьез задумался о том, чтобы его выбросить. Останавливало только понимание того факта, что без него весь помет будет прилетать сразу в меня.
Спрятаться среди камней мне удалось далеко не сразу. Да и сами скалы оказались лишь небольшой каменистой грядой, выступающей над плоской поверхностью плато максимум на три-четыре человеческих роста. Куски гранита, причудливо торчащие из земли, позволяли иногда на время скрыться от птиц, но те все равно быстро находили меня, продолжая угрожающе вопить и кружиться над головой. Спустя двадцать минут петляний между камнями и редкими деревьями я окончательно понял, что, пока не отыщу какую-нибудь нору или пещеру, эти твари от меня не отстанут.
А пещера находиться не собиралась. Я целенаправленно прочесывал гряду, имеющую ширину всего-то шагов в сто, ходя от одного края до другого и периодически ругаясь на пернатых, но ничего подходящего видно не было.
Стервятники, тем временем, начали аккуратно присаживаться на камни и землю вокруг меня, продолжая покрикивать, щелкать здоровенными клювами и смотреть на меня блестящими голодными глазами. А когда я уходил от них в сторону, вразвалочку топали следом. Этак вальяжно и самоуверенно.
– Кыш! – я попробовал напугать ближайшего, топнув ногой и махнув здоровой рукой. Птица, отскочив на шажок, завопила в ответ, захлопала крыльями и, раззявив устрашающий клюв, бочком вернулась на прежнее место. А вот я отошел и не вернулся. Смелости с наступлением вечера у птиц стало больше, а у меня – меньше.
В конце концов, я нашел не пещеру, а лежащее на земле высохшее деревце. После чего, время от времени делая угрожающие жесты в сторону преследователей, оттащил его к двум камням, образующим небольшой закуток. Птицы заволновались – появление преграды явно не входило в их планы. Я же, орудуя ножом, как мог быстро принялся обрубать ветки, стараясь оставлять торчащие острые щепки.
Через час, когда окончательно наступил вечер, дерево, превращенное в импровизированную колючую преграду, лежало перед моим закутком, отгораживая его от толпы нерешительно мнущихся птиц. А я, сидя внутри, складывал из нарубленных веток два костерка, рассчитывая отпугнуть пернатых огнем.