– Просто спокойно дышите, Эша Маккензи, – посоветовал Луол. – Это ненадолго.
– Прекратите называть меня так! Меня зовут Маккензи или Maк, если хотите. Я не Эша, – сказав это, она закрыла глаза.
Нихил смог только недоверчиво посмотреть на свою Маккензи – боль, захватившая его, чуть не бросила мужчину на колени. Нихил был в сотнях, а то и в тысячах сражений. Он видел, как воины умирают, некоторые – были ему, как братья. И сам он был ранен, и всё же, ничто из этого не причиняло ему столько боли.
Нихил знал, что его реакция на её честный ответ о поцелуе причинила ей боль, особенно его сравнение с работником удовольствий. Разве в её мире все было иначе? Мужчина хотел поговорить с ней об этом, но она отказалась, и когда Маккензи сказала, что плохо себя чувствует... Его единственной заботой стало лишь о том, чтобы доставить её к Луолу, чтобы целитель мог исправить то, что причиняло ей боль. Нихил не осознавал, что сам наносил ей ущерб.
Где-то между её спасением и поцелуями Нихил забыл, что она не просто его Эша, не только его истинная пара. Она была женщиной, пережившей ужасный опыт и не имеющей представлений о мире, в котором очутилась.
Маккензи не кализианка. Тем не менее, Нихил ожидал, что она поймет, как работает его мир, и будет чтить те же традиции. Отсылка Маккензи к залудианцам, оценивающим, сколько она будет стоить как работник удовольствий, пристыдила мужчину. «Неужели Маккензи действительно решила, что он думает о ней таким же образом? И поэтому отказалась быть его Эша?»
– Нихил, – Луол тихо позвал его, произнося его имя по-кализиански, и Нихил, наконец, отвернулся от своей Маккензи.
– Что, во имя Богини, происходит?!
– Мы... – Нихил обнаружил, что с трудом сглатывает, заставляя работать своё пересохшее горло. – У нас случилось недоразумение.
– Это преуменьшение. Я отправил её с тобой, потому что верил, что ты лучше всех обеспечишь ей должный уход. Что из-за вашей связи ты бы понял, что ей необходимо. Теперь я вижу, что это было ошибкой.
– Это не так! Все было хорошо, пока...
– Вы осознаете, что говорить при ком-то на языке, который, как вы знаете, он не понимает, хамство. Так? Или это любезность, которую вы предоставляете только известным видам?
Приглушенный голос Мак, доносящийся из по-прежнему закрытого регенератора, заставил мужчин обернуться и обнаружить, что девушка смотрит на них.
– Мои извинения... Маккензи, – произнес Луол на залудианском, отходя от Нихила и возвращаясь к своей пациентке. – Я так привык к другим видам всегда понимающим, о чем я говорю, что и забыл, что вы не понимаете нас.