– Пять лет…
– Немало… Полк – это такая академия, после которой любая должность по плечу, – мягко засмеялся он. – А ты зря остановился в гостинице. У нас, как видишь, свободно.
Растокин выжидательно посмотрел на Кочарова, улыбнулся уголками губ:
– Я придерживаюсь, Максим, одного мудрого совета: хорош тот гость, который не стесняет хозяина.
Кочаров шумно запротестовал.
– Ну это ты напрасно! – встал, прошелся по комнате. – Выглядишь ты, Валентин, хорошо… Я часто вспоминаю наш последний вечер на фронте. Помнишь, землянка… Перестрелка… Песни Марины… Красные маки вокруг… Сколько их было! Словно степь горела… А ночью ты ушел с Карпуниным в разведку… Мы очень переживали, когда вы не вернулись…
Он замолчал.
Растокин думал о том, как все-таки много зависит в жизни от случая, который невозможно предусмотреть и который может перевернуть всю дальнейшую судьбу человека. Если бы тогда за «языком» пошел Кочаров, а не он, возможно, все бы сложилось иначе.
Вбежала сияющая Наташа.
– Уха готова. Тройная! Рыбацкая! – выпалила она на одном дыхании.
– Наташа, у нас гость, – укоризненно покачал головой Кочаров.
Наташа подошла к Растокину, протянула руку.
– Здравствуйте…
Она была так похожа на мать, что Растокин внутренне содрогнулся, будто перед ним стояла юная Марина.
Смутившись, растерянно спросил:
– Учишься?
– Конечно! – удивленно пожала она плечами. «Что за вопрос? Конечно, учусь!»
– Наверное, отличница?
Наташа улыбнулась.
– Пробиваюсь…
– Старания не хватает, – заметил Кочаров.
– Ничего, все равно пробьюсь, – решительно встряхнула она кудряшками.
– Я верю… – тепло посмотрел на нее Растокин.
– Пробьется… Она у нас настырная, – добавил Кочаров.
Вошел Иван Кузьмич.
– Ушицу сюда подавать или в саду поужинаем?
– Подожди, отец, с ушицей. Сначала вот познакомься. Фронтовой друг, Растокин. Валентин Степанович.
Растокин подошел к нему, поздоровался. Иван Кузьмич долго тряс руку, приглядывался, слеповато щурил глаза.
– А вы хорошо выглядите, – польстил ему Растокин. Иван Кузьмич оживился, заговорил веселее:
– Режим блюду, милый. Да и кости у меня, видать, крепкие. Кочаровы живучие. Отец мой девяносто годиков протянул, мне за седьмой десяток перевалило. А еще ничего… Силенка водится. Так что, как говорится, стар дуб, да корень свеж… А посмотри на Максима. Богатырь! Я три войны прошел – до сержанта дослужился, а он одну, и уже – полковник.
Он умолк, обвел всех испытующим взглядом, стараясь понять, какое впечатление произвела на них его длинная речь, но тут бросила реплику Наташа:
– Полковник – это еще не генерал!
– Наташа! – посмотрел на нее с укором Кочаров. Реплика словно подхлестнула Ивана Кузьмича: