Вечером она обо всем рассказала Растокину, хотя майор и запретил ей кому-либо говорить об этом.
«Но с кем же я посоветуюсь? Он же самый близкий…»
Растокин понимал: в случае разоблачения ей грозит смерть.
– Нет, Таня, я тебе не советую. Оставайся в отряде, иди в медсестры. У тебя ведь дети…
Он не сказал, что и сам готовится к работе в тылу немцев, что для него уже приготовлен офицерский мундир с погонами лейтенанта, выписаны документы на имя Курта Касселя и что он изучает сейчас «свою биографию», составленную для него в разведгруппе. Обо всем этом он ей не сказал, да и не мог сказать, об этом знали всего лишь трое из руководства отряда.
«Было бы, конечно, неплохо, если бы Таня, работая на вокзале в ресторане, снимала комнату в городе. Тогда можно было бы поддерживать с ней связь, а через нее – с отрядом, – размышлял он. – Заводить в городе новые знакомства – всегда лишний риск, можно напороться на провокаторов».
И все-таки Растокин заявил категорически:
– Нет, Таня, не советую.
Но она его не послушалась, и вскоре ее устроили в ресторан официанткой. Жила она у своей дальней родственницы в небольшом домике на окраине города. Таня должна была собирать информацию о проходящих через станцию эшелонах, воинских частях, стараться войти в контакт с немецкими офицерами. Своей молодостью, привлекательной внешностью, общительностью она могла легко располагать к себе окружающих. И действительно, на нее обращали внимание солдаты, офицеры, забегавшие в ресторан перекусить во время коротких остановок поезда, старались завести с ней знакомство, особенно те, которые по какой-либо причине задерживались в городе.
Как-то под вечер в ресторан зашел офицер с повязкой на голове, сел в уголке за столик. В зале стоял полумрак, военных не было, лишь сидели двое местных железнодорожников, но и они, выпив кофе, вскоре ушли.
Она подошла к столику, чтобы взять заказ. Лейтенант поднял голову, и Таня обомлела – перед ней сидел Растокин. Небрежно водя пальцем по меню, он заказал порцию икры, холодную курицу, чашку кофе.
Таня согласно кивала головой, механически повторяла: «Гут, гут…»
Пока она ходила на кухню, Растокин написал на клочке бумажной салфетки: «У вас дома в 9 вечера».
Когда она принесла икру и курицу, он показал ей бумажку, Таня кивнула и ушла к стойке.
Уже доедая курицу, Растокин услышал скрип остановившегося поезда, а затем голоса немцев. Вскоре дверь распахнулась, в зал ввалилась шумная толпа военных. Это были танкисты в хорошо подогнанном новеньком обмундировании. Из их разговора Растокин понял, что они едут из Франции и рады, что, наконец, попали в Россию, где у них будет настоящая работа. Расплатившись, Растокин вышел на перрон.