Таня возилась с кастрюлями у плиты, готовила обед.
– Здравствуй, Таня… – сказал он, волнуясь.
Таня обернулась, подняла на него большие серые глаза и замерла от удивления.
– Валентин… – прошептала она, хотела было пойти ему навстречу, но что-то удержало ее, и тогда Растокин, широко расставив руки, шагнул к ней сам, обнял, почувствовав, как мелко и расслабленно затряслись ее плечи.
Успокоившись, она усадила его на табуретку, сама присела на край койки, скрестила на груди руки.
– Да откуда же ты? – все еще не веря в случившееся, спросила она.
– Да вот, приехал за вами…
– Как за нами? – не поняла Таня.
– За вами, – улыбнулся Растокин.
Таня зарделась вся, худое, бледное лицо покрылось красными пятнами.
– Что ты, что ты, Валентин, разве это возможно?! – протестующе замахала она руками.
– А почему?
– Я замужняя, и у меня есть дети…
– У тебя нет мужа, у меня нет жены, вот и будем вместе. И дети с нами.
– Нет, нет, Валентин, это невозможно. Ты еще молодой, у тебя своя семья будет…
Он подошел к ней, присел рядом, обнял за плечи. Таня отстранилась.
– Могут войти дети…
Растокин пересел на табуретку.
– Извини, Таня, может, я поспешил, у тебя есть свои планы…
Таня вздохнула, опустила голову. И только теперь Растокин заметил, как она изменилась за эти три года. Плечи ее опустились, из-под кофты выпирали ключицы, под глазами залегли морщины.
«Нелегка у тебя жизнь… Нет, без тебя я отсюда не уеду».
– Планов у меня нет, Валентин… Да и какие тут планы? – Она закашлялась, прикрыла платком рот. – У меня в легком пуля осталась… Без тебя уже ранило, когда в отряде медсестрой работала. Думала и не встану… Детей жалко… Ради них и живу… Кашель замучил…
Растокин был потрясен.
И жалость к ней, и преклонение перед ее мужеством перемешались, растрогали, укрепили его решимость увезти их с собой.
– Послушай, Таня, разве одна ты поставишь детей на ноги? Нам вдвоем будет легче…
– Не надо об этом, Валентин. Как-нибудь проживем… Не одной мне выпала такая доля. Без мужиков половина села осталась. Выдюжили… Я не хочу быть тебе обузой. Ни тебе, ни другому… Если бы я была здоровой, тогда другой разговор. А так – нет…
– Ты не права, Таня. Совершенно не права! И я тебя тут не оставлю! – с обидой проговорил Растокин.
Прибежали дети. Старший подрос, вытянулся, на худых плечах свободно болталась ситцевая рубашонка. Короткие штаны на коленях были в заплатах. Девочка, похожая на мать и лицом, и глазами, замерла у порога, с любопытством уставилась на чужого человека.
Растокин встал, улыбчиво и мягко сказал:
– А я вас знаю. Тебя зовут Толей, а тебя Леной. Правильно?