– Правильно! – тряхнула косичками Лена.
– И я вас знаю, – отозвался Толя. – Вы были у нас при фашистах.
– Точно. Молодец, помнишь.
Лена побежала к матери, прижалась к ней, спросила:
– А вы к нам в гости?
Растокин заколебался, соображая, как лучше ответить на такой, казалось, простой детский вопрос, потом сказал:
– В гости, в гости…
Открыв чемодан, он достал и раздал ребятам игрушки, выложил на стол продукты: хлеб, консервы, сахар, конфеты. Ребятишки восторженно глядели на стол, заваленный продуктами, на доброго военного дяденьку, на неподвижно сидящую на койке грустную мать, и ничего не понимали.
Растокин нарезал хлеба, наделал бутербродов с маслом и колбасой, открыл коробку конфет, подмигнул ребятам, и они, сразу осмелев, подошли к столу.
– Кушайте, а мы с мамой приготовим обед.
Ребята в один миг съели бутерброды, насыпали в карманы конфет, убежали на улицу.
Растокин зажег керосинку, поставил кастрюлю с водой.
– Таня, а как отец?
– Да ничего, крепкий еще. Все лесником.
– И живет там?
– Там. Звала к себе, не хочет. Без леса, говорит, я и дня не проживу.
– Надо обязательно повидать его.
– Сходим… – она запнулась на этом слове, будто оно уже соединяло их, предрешало их судьбу.
Пока Растокин возился на кухне, Таня убрала со стола продукты, помыла посуду.
– Таня, а если сделать операцию, извлечь пулю?
– Нельзя, Валентин. Врачи не советуют. Пуля рядом с аортой…
– Давай все-таки съездим в город, посоветуемся с врачами, – настаивал он.
– Я уже была…
– Съездим еще раз.
Он готов был сделать для нее все, что угодно.
«Таня, Таня… Смелая, добрая, милая… Жить бы тебе да жить, согревая людей теплом своего сердца…»
Растокин только что окончил танковое училище, получил офицерское звание и приехал сюда в отпуск, чтобы увезти с собой Таню и ее детей на Урал, к новому месту службы.
За обедом они шутили, смеялись, выслушивая забавные рассказы Лены и Толи о деревенских ребятах, об играх и увлечениях, а потом все вместе пошли к деду.
На крыльце у соседки собрались женщины. Перешептываясь, завистливо смотрели им вслед.
В ту послевоенную пору в русских городах и селах заметно поубавилось мужиков, и оставшиеся вдовы, украдкой вытирая слезы, завидовали тем, в дом которых возвращался мужчина.
Мост через лощину остался тот же, только стал более ветхим и еле держался на прогнивших сваях. Заглянув с моста вниз, Растокин увидел в траве деревянный, покосившийся сруб колодца.
– Здесь мы тогда сидели в засаде, – показал он.
Таня тоже остановилась, глянула вниз и, вспомнив тот вечер, отвернулась, провела ладонью по лицу, словно хотела смахнуть с него страшное воспоминание.