Марина не стала его отговаривать, хотела было выйти из комнаты, но с реки прибежала Наташа, бросив на диван сумку, спросила:
– Папа звонил?
– Нет, не звонил, – ответила Марина холодно.
– Что с вами? Хмурые такие…
Иван Кузьмич показал ей телеграмму.
– Бабушка прислала. Совсем расхворалась. Пора и мне в путь-дорогу… Помоги собрать чемодан.
– Вот жалко… – произнесла Наташа протяжно.
– Теперь ты к нам наведывайся. Молодая, на подъем легкая. А я поездил на своем веку, повидал белый свет, хватит.
Пришел с разбора учения Кочаров. И потому, как он медленно снимал тужурку, как тяжело и грузно шаркал ногами, Иван Кузьмич понял, что ему пришлось пережить там немало горьких минут.
Кочаров устало опустился в кресло, прикрыл глаза рукой.
– Ну, что молчишь? Досталось?
Подняв голову, Кочаров вяло ответил:
– Досталось… Даже слишком…
– Это на пользу, – мягко проговорил Иван Кузьмич. – Металл от ржавчины очищают вовремя. Так и человека…
Кочаров недовольным голосом остановил его:
– Давай, батя, лучше помолчим.
– Ну что ж, давай помолчим, – поджав обидчиво губы, Иван Кузьмич сутуло направился к выходу.
Вслед за ним выскочила Наташа.
А Кочаров мучительно думал: «За что они меня так? За что? Разве я мало сделал? Вывел полк в передовые… Дроздов сам не раз говорил: по боевой подготовке, дисциплине, караульной службе полк лучший в дивизии. Почему же теперь у нас вдруг стало хуже? Хорошо, я согласен, полк на учении действовал не лучшим образом. Но задачу-то все-таки выполнил. Пусть в этом заслуга батальона Мышкина. Но его батальон входит в состав полка! И разве Мышкина учил, воспитывал, растил из него командира не он, Кочаров?»
Но на разборе Кочаров на критику в свой адрес не возмутился, не принял вид оскорбленного человека, лишь краснел, чувствуя, как полыхает огнем лицо, а шея и спина покрываются липким потом.
«А может, комдив прав?» – с жестокой откровенностью подумал сейчас Кочаров, и что-то неприятное, жгучее кольнуло под лопаткой.
Он мельком глянул на Марину (она стояла у окна).
– Тебя, вижу, не волнуют ни мои дела, ни мои переживания.
Марина думала о том, что жизнь ее все эти годы походила на скучный осенний вечер, которому нет конца, и как она ни старалась сблизиться с мужем, понять его, все-таки между ними находился невидимый барьер прошлого, который не смогли преодолеть ни он, ни она.
* * *
Растокин стоял над раскрытым чемоданом, укладывал вещи. Уезжал он с тяжелым чувством.
Зазвонил телефон. Растокин снял трубку, услышал голос Дроздова.
– Слушай, Валентин Степанович. Я звонил в штаб округа, твою кандидатуру на дивизию вместо меня поддерживают. Так что дело теперь за тобой.