Как бы ни складывались их дела, ни развивались тут события, он знал, Карпунин в беде его не оставит, при опасности не сдрейфит, будет стоять насмерть. И хотя Растокину план дальнейших действий был уже ясен, он все же попросил Карпунина подняться на холмик, откуда только что вернулся сам, понаблюдать за селом и немцами с тем, чтобы потом, сопоставив его и свои наблюдения, принять окончательное решение.
Карпунин довольно проворно собрался, видимо, сам об этом думал, да ждал удобного момента, чтобы сказать Растокину, поправил на голове пилотку, потом снял ее, заткнул за пояс, шустро пополз к реке.
Оставшись один, Растокин прилег на траву. Слабый ветерок лениво шевелил ельник, раскачивал над головой ромашки.
«Как там Марина, добралась ли до штаба дивизии? Если бы не кашель Кочарова, ночь провели бы вместе. А может, и не было у него кашля, придумал, чтобы не идти в разведку? – неожиданно обожгла его мысль. – Нет, нет, Кочаров не из таких…»
Растокин вспомнил, как два года назад собирался с Мариной в загс, и усмехнулся.
В тот день им ужасно не везло. Все началось с того, что его не отпускали из части. Полк готовился к отправке на фронт, и командир роты наотрез отказался предоставить ему отпуск даже на сутки.
Потеряв уже всякую надежду, Растокин решил обратиться к пожилому, уже воевавшему и дважды раненному старшине роты.
Тот помялся, почесал затылок, а потом сказал: «Давай, и чтобы утром явился как штык. Но об этом никому. Понял?».
Когда Растокин, взволнованный и радостный, ворвался в комнату общежития студентов, то не поверил своим глазам: Марина сидела на кровати и шмыгала носом.
– Ты чего? – спросил он.
Марина подняла на него заплаканное лицо.
– В ателье испортили мое свадебное платье…
– Ничего страшного, – стал утешать он Марину, – в загс можно и в этом платье, не обязательно в свадебном.
И тут Марина заупрямилась.
– Свадьба один раз бывает. И я не хочу кое-как… Ведь это на всю жизнь…
Тогда он сказал:
– Завтра нас отправляют на фронт, поэтому в загс или сегодня, или…
Марина вздрогнула.
– Завтра на фронт?
– Да… Меня отпустили только до утра.
Минуту она колебалась, потом встала с койки.
– Тогда пойдем.
На улице их подхватил людской поток. Автобусы ходили редко, на остановках стояли толпы ожидавших.
– Давай пешком, тут недалеко, – предложила Марина, беря его под руку.
Ее охватил неудержимый порыв – она торопливо шагала по тротуару. Растокин еле успевал за ней.
Но у загса их ожидало новое разочарование. На прибитом к двери картонном листке было размашисто написано красным карандашом: «Загс временно закрыт».