Бог весть для чего служил он по их замыслу. Но его сечения вполне хватало, чтобы не только использовать лаз как бойницу, но и пропихнуть через него бойца в скафандре! Правда, со снятым реактивным ранцем.
Конечно, мы с Тополем не были бы сталкерами, если бы не запросились в штурмовую группу.
Дескать, кое-что мы умеем, хоть, может, и знаем мало…
Но Чудов был категорически против. В бой пойдут одни старики – он и Зимин.
Слово командира – конечно, закон.
На счет «три» мы с Капелли, рванув запорные рычаги, содрали с креплений прямоугольную заглушку (она была организована по типу аварийных люков на авиалайнерах), и остальные члены нашей группы, осветив открывшуюся в проеме насосную своими фонарями, открыли огонь из ракетометов «Штурм».
Не знаю, молился ли Чудов о том, чтобы насосы не пострадали.
Я лично – молился.
Ведь черт с ними, с птерами (хоть их, конечно, и жалко). Но мы ведь и сами никуда не убежали.
Мы здесь.
И мы тоже сгорим, когда «Барракуды» взорвутся над Тунгусским механоидом, а значит, и над Старой Базой!
Потому что если раньше сердечники наших скафандров имели полный ресурс, то теперь, после столкновений с мехами и интенсивной работы Агрегатов Антисиловых, наша интегральная защита уже не смогла бы выдержать одновременный удар и проникающей радиации, и фотонов светового излучения.
В общем, невеселые мною владели мысли…
Чудов и Зимин бросились в пролом сразу после того, как мы провели огневой налет.
Я занял положение для стрельбы с колена. Вперившись в прицел лазерного автомата, я пытался разглядеть врага в глубине насосной, но видел лишь нагромождение механизмов да вездесущие клубы разноцветного дыма.
Внезапно в поле зрения промелькнул металл.
Тополь выстрелил. Я не успел. Да и боязно было, промахнувшись, попасть в ценное оборудование…
Сердце бешено колотилось в груди.
Я всем существом рвался туда, внутрь. Где невидимые с моей позиции Чудов и Зимин ведут бой с мехами.
Вдруг раздалась серия приглушенных хлопков.
Затем наушники прорезал истошный крик Зимина: «Ваня, не надо!»
И, наконец, с лунной неспешностью рухнул поверженный механоид.
Треснувший корпус меха дымился, а в стальных клешнях он сжимал… перчатку от нашего, земного скафандра.
«Но откуда она у него? Что это значит?!» – пронеслось у меня в голове.
– Все ко мне! Скорее! – это был голос Зимина.
В отличие от них с Чудовым, мы свои реактивные ранцы загодя не снимали. Поэтому нам пришлось выйти в коридор и воспользоваться гермодверью, открытой изнутри Зиминым.
То, что мы увидели за ней, не скрою, потрясло меня на всю жизнь.