Амбра, июль 2009 года
Донато Нери спрашивал себя, какой же грех он совершил, что судьба наказала его таким образом, что он вынужден проводить свою жизнь в качестве мелкого деревенского полицейского в Амбре.
Он вышел из полицейского участка на дорогу, и жара дохнула на него так, что Нери показалось, словно кто-то ударил его в лицо. На наружном термометре, рядом с окном в его бюро, которое находилось в тени, он увидел, что температура сейчас сорок два градуса по Цельсию, и он знал, что такая жара, согласно прогнозу телеканала RAI-1, продлится не менее двух недель. В Риме, где Донато Нери имел возможность работать еще несколько лет назад, пока из-за профессиональной непригодности его не сослали сначала в Монтеварки, а затем в самое маленькое отделение карабинеров, какое только можно себе представить, — в Амбру, он при такой жаре носился по городу на служебном автомобиле с кондиционером и даже не выключал двигатель, когда они на протяжении нескольких часов наблюдали за домом какой-нибудь подозрительной личности. Там жизнь была вполне терпимой и приятной. Кроме того, всегда находился бар, в котором никто никого не знал и где можно было спокойно выпить глоток кампари. А здесь нельзя было сделать ничего, абсолютно ничего, что обязательно и немедленно не стало бы обсуждаться в мельчайших подробностях деревенским обществом.
В его маленьком, выкрашенном в оранжево-желтый цвет бюро в Амбре вместо кондиционера был только огромный вентилятор, который неприятно гудел. Вдобавок регулятор у него был сломан, и поэтому он работал целый день на самой высокой скорости, раздувая у Нери волосы на голове и сдувая бумаги со стола.
Но, несмотря на вентилятор, форма прилипала к телу, и Нери боялся того момента, когда вынужден будет выйти из полицейского участка на улицу.
И вот это время настало.
Ему очень хотелось, чтобы черт забрал его хорошо подогнанный и отглаженный форменный китель и подходящие к нему темно-синие брюки с бросающимися в глаза красными лампасами из дорогой и так плотно сотканной ткани. Через нее не проникал воздух, и он чувствовал себя в этой форме как в коконе, который к тому же накапливал тепло.
Донато Нери был убежден в том, что при этой температуре нет работы ужаснее, чем работа карабинера.