Деревенская улица, которая вела наверх к пьяцце, лежала перед ним словно вымершая. Лишь тот, кому обязательно было нужно, решался при этой жаре выйти на улицу. Нери был на воздухе всего лишь несколько секунд, но пот уже стекал по его телу и увлажнял форму изнутри. У него было огромное желание сорвать все это с себя и пойти домой в одних трусах, но это означало бы конец его карьере даже здесь, в Амбре.
Конечно, и на пьяцце в это время не было ни одного человека. Дверь в бар была широко распахнута, внутри возле стойки бара сидели двое мужчин, — а снаружи столы и стулья под большими белыми зонтами от солнца были пусты. Нери подумал, не выпить ли ему что-нибудь по-быстрому, но потом решил, что будет лучше как можно быстрее промчаться через это жаркое пекло домой и раздеться, нежели продлевать свои мучения из-за какого-то напитка в баре.
Было необычайно тихо, когда он открыл дверь своего дома. Не было слышно звона посуды в кухне, воплей бабушки и даже музыки из комнаты Джанни. Ничего.
Он в недоумении прошел сначала в спальню, где стянул с себя форму и надел легкую футболку и короткие брюки. После этого отправился вниз в кухню.
Габриэлла сидела за кухонным столом и перелистывала какую-то рекламную брошюру из супермаркета с особыми предложениями по сниженной цене. Когда Нери зашел в кухню, она не обратила на него ни малейшего внимания, даже не взглянула.
— Что случилось? — спросил Нери. — Сегодня обеда не будет?
— Все стоит на плите. Ты что, не видишь?
— А что с бабушкой? С Джанни? Что-то случилось?
— Ничего, tesoro[30], все прекрасно!
Нери мысленно застонал. Этот обворожительный саркастический тон она употребляла всегда, когда была раздражена до крайности. Но он не сказал ничего, решив выждать.
— Какой чудесный день! — подзуживала она. — Солнце светит, сейчас четверть второго, обед готов, а твой сын до сих пор спит. Для него все еще полночь. Может быть, он часа в три или в четыре придет на завтрак. Может быть. А может и не быть. А бабушка полчаса назад объявилась здесь, чтобы сообщить мне, что она отказывается от ужина, потому что жратва в этом доме несъедобная. Она уже ушла спать. Для нее сейчас вечер. Значит, все в порядке. Мы можем снять часы со стены, дневного времени больше не существует. Может, ты хочешь поесть пасту сегодня только вечером в десять?
— Нет, я хочу поесть сейчас! — проворчал Нери. — Это означает, что сразу же после того, как разберусь с Джанни.
Габриэлла закатила глаза. С Джанни все терпели неудачу, каждый разговор будто в песок уходил, договариваться с ним о чем-нибудь было так же бессмысленно, как приглашать глухого на концерт. Однако она ничего не сказала. Если Нери решил что-то сделать, то это означает, что у него случились редкий припадок жажды деятельности и такой же редкий прилив энергии, которым ни в коем случае нельзя мешать или пытаться их предотвратить.