, части с первой по четвертую.
Мокрый от пота, Алекс с муками вылез из постели и выключил проклятый будильник.
Он уже мог более-менее передвигаться, и только когда приходилось часами стоять у плиты, что, впрочем, происходило каждый день, боль возвращалась и нога распухала.
Алекс сходил в туалет и, обвязав пластиковый пакет для мусора вокруг загипсованной ноги, принял душ, хлебнул глоток теплой воды вместо завтрака и почистил зубы. Три дня назад сюда заходил сантехник и наладил бойлер для горячей воды, заменив лишь датчик стоимостью в два с половиной евро. Кроме того, Алекс заплатил ему еще тридцать евро за вызов и пятнадцать — за самоотверженную работу по установке нового датчика. И уже задним числом схватился за голову: почему он несколько недель жил без горячей воды?
Наконец он собрался и покинул свой чердак.
Было двадцать минут шестого.
Когда он выходил из дому, как раз взошло солнце. Оно окинуло оранжевым взглядом дома и пообещало прекрасный день.
Редко бывало, чтобы Алекс вообще замечал, холодно сейчас или жарко, утро или вечер, лето или зима. Он, казалось, не видел ничего вокруг. В большинстве случаев он отправлялся на работу таким разбитым и усталым, что шел машинально, ни о чем не думая и ничего не чувствуя. Идет снег или дождь — его это уже давно не интересовало. У него была одна-единственная куртка, которую он носил круглый год: летом, когда было прохладно, и зимой, когда затянувшиеся морозы достигали минус пятнадцати.
Он исчезал в гостинице, работал по шестнадцать часов подряд и снова тащился домой… Он оглушал себя алкоголем, а после спал до следующего безжалостного звонка будильника и до следующего глотка теплой воды из-под душа.
Это была его жизнь.
Уже много лет.
Он уже не мог вспомнить, когда последний раз смотрел на небо или провожал взглядом плывущие по нему облака.
Но сегодня Алекс, заметив, что восходит солнце, остановился и подумал об отце, который был сейчас где-то в Италии, который мог спать, сколько хотел, а потом усесться на солнышке с бокалом просекко и наслаждаться днем.
Это разозлило его, и он быстро пошел дальше. Быстрее, чем обычно.
Без четверти шесть он уже переоделся в поварскую форму и стоял в кухне. И был — как всегда! — самым первым.
Кухня была безукоризненно убрана, и по ней не было заметно, какие сражения происходили здесь каждый день. Бедняге посудомойщику Али было хуже всех. Он вкалывал за три евро в час, и на эти деньги кормил семью из пяти человек, кроме того, еще и откладывал часть денег, чтобы посылать их в Тунис. Али целый день драил тяжелые сковородки и кастрюли — без перерыва, без еды и питья. Повара по крайней мере могли попробовать то или другое блюдо и выпить теплого пива. Через двенадцать часов у Али начинали сдавать силы, через четырнадцать он едва мог поднять сковородку и чуть не падал с ног от голода. Ему пришлось бы платить за еду, поэтому обычно он мог позволить себе лишь какой-нибудь бутерброд, однако повара нашли выход, который устраивал и Али, и их.