Матиас сделал вид, что не расслышал его.
— Выпей. И расскажи наконец, что произошло. Тебе ведь уже легче говорить.
— После работы мы с другом пошли выпить по пиву.
— По одному? — спросила Тильда.
— Я могу говорить или мне лучше заткнуться?
— Говори конечно! — успокоил его Матиас.
— О’кей, но тогда приберегите свои замечания, которые мне все равно до задницы.
Тильда поджала губы.
— И пожалуйста, мама, присядь! У меня крышу сносит, когда ты роешься в моих вещах.
Тильда села и демонстративно скрестила руки на груди.
— Мы совершили небольшую экскурсию по территории «Хакеше Хефе», и я на последнем поезде метро поехал домой. В это время на улицах никого не было, а потом подошли какие-то типы и начали на меня наезжать по принципу: «А не пошел бы ты отсюда, ты только портишь пейзаж, и вообще мы хотели бы увидеть твое лицо после того, как тебя переедет поезд». Мне еще повезло, что поездов больше не было. Когда они это поняли, то разозлились еще больше. Я попытался разрядить обстановку, но они становились все агрессивнее. А потом двое держали меня, а третий бил. Здоровый, как шкаф. Наконец все это им надоело, и они смылись. Я еле добрался домой и отключился. А как только проснулся, сразу позвонил. Вот и все.
— Невероятно! Как можно, что какие-то типы бьют всех подряд просто так? Просто так! — Тильда не могла в это поверить.
— Да. Просто так.
— А там не было камер видеонаблюдения, чтобы узнать этих типов?
— Нет. На станции метро нет. Наверное, они об этом знали.
— Ты должен обязательно подать заявление в полицию, — сказал Матиас. Ему хотелось выкурить сигарету, но он сдержался.
— Ладно, так и сделаю. Завтра, может быть. Хотя это ничего не даст. Я не могу описать этих типов, они выглядели так, как выглядят все. Бейсболки, кожаные куртки и джинсы. Конец. Я даже не могу сказать, были это турки или немцы. Потому что «Эй, старик, я тебя уделаю!» на берлинском диалекте может сказать каждый.
— Да, в твоих кругах…
— Ты опять начинаешь, мама!
— И все-таки еще раз… — вмешался Матиас. — Я считаю, что тебе нужно пойти в полицию. Независимо оттого, даст это что-то или нет.
— Ну хорошо, если это сделает тебя счастливым, я пойду. Это был обычный тон Алекса, которого Матиас терпеть не мог. Может быть, другие люди и не обращали на это внимания, но он его чувствовал: этот сладковатый голос, это самодовольство, иногда даже подчеркиваемое легким прищуром. Правда, вот этого сегодня не было, потому что глаза Алекса заплыли. Но он любил насмехаться над отцом, и он презирал его.
— Тебе еще что-то нужно?
— Да.
— Что?